Если бы не Макс, подумал он. Если бы не Макс и Лили, он не мог бы даже танцевать за гроши. Ему было бы сейчас гораздо хуже.
Эта мысль заставила его нахмуриться. Он знал, почему Макс отдавал ему и Роксане фокус за фокусом. Ему казалось даже, что он понимает, почему Макс все чаще вместо того, чтобы готовиться к представлению, занимается поисками проклятого философского камня. От этого понимания становилось больно.
Макс старел, старел на глазах.
Стук в дверь заставил его прервать созерцание уличных сцен, хотя ему совсем не хотелось это делать. – Но открыв дверь, он обрадовался.
– Лили, – Люк наклонился, чтобы поцеловать ее и вдохнуть чудесный и такой знакомый запах духов «Шанель», а затем внес сумки и коробки, принесенные ею с собой.
– Ходила по магазинам, – она хихикнула, поправляя свои мягкие светлые волосы. – Ты, я думаю, это заметил. Уж очень захотелось к тебе заскочить. Надеюсь, у тебя все в порядке.
– У меня всегда все в порядке. – Он свалил ее покупки в мягкое кресло, стоявшее рядом с журнальным столиком. – А я уж подумал, ты собираешься дать Максу увольнительную и перебраться ко мне.
Она вновь засмеялась искристым, как шампанское, смехом, который он обожал. Ей было уже за сорок, но она оставалась такой же искрометной и красивой, как в тот момент, когда Люк впервые увидел ее расхаживающей по сцене. Чтобы поддерживать эту иллюзию, требовалось немало чисто женского волшебства, но у Лили, казалось, имелись бесконечные запасы такового.
– Если бы такое сделала, то исключительно для того, чтобы изучать всех этих дам, которые ходят к тебе вереницами.
– Я бы от всех от них избавился ради одной-единственной подходящей.
На сей раз Лили не рассмеялась, но в ее глазах появилось иного рода веселье.
– О, я не сомневаюсь в том, что ты так поступишь, мой дорогой. А я старею в ожидании твоего следующего шага. – Но, – продолжала она, прежде чем он успел перебить ее, – я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать твои любовные похождения, как бы интересно это ни было. Он улыбнулся.
– В краску меня вводишь.
– Вполне возможно. – Она почувствовала гордость за него, и эта гордость переполняла ее душу. Высокий, стройный, потрясающе красивый. Но самое главное – доброта, которую она сама в нем воспитала. – Я заскочила посмотреть, не нужна ли тебе помощь в сборах. Может быть тебе что-нибудь купить, пока я хожу по магазинам. Носки, нижнее белье?
Люк не смог сдержаться. Поставив на стол кружку, он зажал ее лицо между ладонями и поцеловал.
– Я люблю тебя. Лили.
Она зарделась от удовольствия.
– И я тебя люблю. Я ведь знаю, как мужчины ненавидят паковать чемоданы и покупать нижнее белье и всякую всячину.
– У меня этого добра навалом.
– Вероятно, на нем уже дырочки образовались, резинки полопались.
Он с серьезным видом поднял руку, как во время клятвы.
– Клянусь Богом, я не упаковал ни одной пары носков, за которую мне будет стыдно, если со мной что-нибудь случится.
Она фыркнула, но глаза ее были веселыми.
– Смеешься надо мной.
– Ага. Как насчет кофе?
– Да мне б чего-нибудь холодненького, если имеется.
– Лимонад? – он направился в сторону кухни. – Я, должно быть, предчувствовал, что ты придешь, когда сегодня утром выжимал сок из этих проклятых лимонов.
– Ты сам сделал лимонад? Из свежих лимонов? – она гордилась им, словно он получил Нобелевскую премию.
Он вытащил пузатый кувшин бледно-зеленого стекла и стаканы из того же набора. Кухня в его квартире была маленькой и аккуратной. Там стояла старая двухконфорочная плита и приземистый, обтекаемой формы холодильник. Лили подумала, что самое лучшее здесь – это ароматные травы, произрастающие на подоконнике.
– Я знаю, что ты все умеешь, – ее немножко задевало, что он так легко обходится без нее. – Ты всегда мог сделать все, что бы ни задумал. – Она взяла предложенный им стакан, поболтала лед в нем и медленно пошла назад в гостиную. – Какой же у тебя все-таки хороший вкус.
Он взметнул бровь, обратив внимание на то, как она провела кончиками пальцев по его любовному ложе, коим являлся старинный диванчик. – Я сотворил его из воздуха.
– От Макса, знаю. А у меня чудовищный вкус. Я обожаю уродливые вещи.
– Все, что есть у меня, я получил от вас обоих, – взяв ее за руку, он потянул ее за собой на любовное ложе. – Так в чем же дело. Лили?
– Дело? Я же сказала тебе, я просто решила заскочить.
– Вижу тревогу в твоих глазах.
– У какой женщины ее нет, – и все же она отвела глаза.
Он провел рукой по ее щеке. Она все еще была мягкой, как у ребенка.
– Позволь мне помочь тебе.
Вот и все, что нужно было для того, чтобы сокрушить хрупкую стену, которой она оградила себя, прежде чем постучать в дверь. Слезы застилали ее глаза. Она взяла стакан, поставила куда-то в сторону и обняла Люка.
– Я глупая. Я это знаю, но ничего не могу с собой поделать.
– Все у тебя нормально, – он целовал ее волосы, виски и ждал.
– Мне кажется, Макс меня разлюбил.
– Что? – ему надо бы сочувствовать, успокаивать, поддерживать. Но вместо всего этого Люк отпрянул и рассмеялся.
– Что за чепуха! О, черт! Лили, ну не плачь! – прошептал он, когда она беспомощно разрыдалась.
Единственным, перед чем он не мог устоять, были слезы женщины.
– Прости, что я засмеялся. Зачем ты говоришь такие дикие вещи?
– Он, он… – она ничего больше не могла произнести и лишь всхлипывала у него на плече.
Поменяй тактику, приказал себе Люк, и погладил ее по спине.
– Ладно, ладно, милая, не волнуйся. Сейчас пойду и побью его за тебя.
Она рассмеялась сквозь слезы. Она не стеснялась ни смеха, ни слез. Она научилась никого не стесняться, когда ей хорошо.
– Ты знаешь, я так люблю его. Он лучшее, что есть у меня за всю мою жизнь. Ты ведь даже не представляешь, как было раньше.
– Нет, – успокоившись, он прижался щекой к ее волосам, – не представляю.
– Мы были такие бедные. И все равно жили неплохо, потому что мама моя была чудесным человеком. Даже после того, как папа умер, она все в доме держала в своих руках. Она никогда не забывала о маленьких радостях для нас, о кино, мороженом. Тогда я еще не знала, что она иногда брала деньги с мужчин. Но она не была шлюхой, – Лили подняла заплаканное лицо. – Просто она таким способом кормила своих детей.
– Тогда ты вправе гордиться ею. Ни у одной матери, подумала она, никогда не было более умного сына.
– Я вышла замуж совсем рано. Об этом знает Макс и больше никто.
