Его руки были связаны. Веревка впивалась в худые запястья, пока он бился и изворачивался, пытаясь освободиться. Он чувствовал запах крови, вкус слез, а соленый пот жалил его ободранную кожу, словно огнем.
Он должен был выбраться. Должен был. Здесь должен быть какой-нибудь выход. Но не было ни замаскированной двери, ни хитрого устройства, ни отодвижной панели, чтобы легко скользнуть в сторону от его прикосновения.
В конце концов, он был всего лишь мальчишкой. И ему было тяжело думать. Быть сильным. Вдруг от ужаса пот на его коже превратился в маленькие ледяные шарики – Люк понял, что он здесь не один. Он уже слышал совсем близко тяжелое, взволнованное дыхание, чувствовал кислый запах джина.
Он взвыл, как волк, когда руки схватили его, тряхнули, толкнули, подняли высоко вверх.
– Ты будешь делать то, что тебе говорят. Ты будешь или нет, маленький мерзавец!
Удар ремня прошил раскаленной добела болью плоть, кровь и кости. И он закричал, закричал, дергаясь и извиваясь. Какое-то мгновение его ослепленные глаза видели только темноту. Его кожа все еще дрожала от укуса ремня, когда кто-то дотронулся до него…
Он отпрянул, кулаки сжаты, зубы оскалены. И увидел потрясенное лицо Роксаны.
– У тебя был кошмар, – спокойно сказала она, хотя ее сердце билось в два раза быстрее обычного. Он выглядел каким-то больным. – Это был кошмар. Люк. Теперь ты проснулся.
Безумие постепенно исчезло из его взгляда, и он со стоном закрыл глаза. Он все еще дрожал, когда она осмелилась прикоснуться к его плечу.
– Ты метался во сне. Я не могла тебя разбудить.
– Извини, – он закрыл лицо руками, стремясь прогнать тошноту.
– Не надо извиняться, – она нежно убрала с его лба влажные от пота волосы. – Наверное, тебе приснилось что-то уж очень необычное.
– Ага, – он протянул руку за бутылкой и допил тепловатое вино одним большим глотком.
– Расскажи, что?
Он только покачал головой. Были вещи, которые он не мог рассказать даже ей.
– Все уже прошло, – но у него на щеке бился нервный тик. Чтобы остановить его, Роксана накрыла пульсировавшую жилку пальцами.
– Хочешь, я принесу тебе воды?
– Нет, – он схватил ее за руку и привлек к себе, крепко прижав, словно не мог допустить, чтобы она ушла – пусть даже хоть в соседнюю комнату. – Просто будь здесь. Ладно?
– Ладно, – она обняла его.
Он забыл, что они были обнажены. Но теперь, о-оо, это волшебное ощущение ее тела! Оно словно прогнало последние изорванные остатки кошмара. Люк прижался лицом к мягкому изгибу ее плеча.
– Дождь все еще идет, – пробормотал он.
– У-гу, – она автоматически погладила его по спине, прохладные пальцы скользнули по рубцам старых шрамов. Мне нравится шум дождя. От дождя свет становится мягче, а воздух – тяжелее.
Он смотрел на ливень, все такой же сильный и плотный, хотя раскаты грома уже переместились к западу. Перед балконной дверью стоял куст герани, торжественно выделяясь на светлом фоне.
– Красные цветы мне всегда нравились больше других. Никогда не мог понять, почему. Потом однажды я догадался, что они напоминают твои волосы. Тогда мне стало ясно, что я люблю тебя.
Ее пальцы замерли у него на спине. Ее сердце тоже будто приостановилось на мгновение, но так упоительно сладко, как бывает только от радости.
– Я и не думала, что ты мне это когда-нибудь скажешь, – с нервным смешком она прильнула к его горлу. – Уже собиралась пойти к Мадам и попросить у нее любовного зелья.
– Ты – единственное волшебство в моей жизни, – он опять привлек ее лицо к своему. – Я просто боялся это сказать. Эти .три слова – как магическое заклинание, которое выпускает на свободу всякие осложнения и неприятности.
– Слишком поздно, – она улыбнулась, прижавшись к нему губами. – Заклинание уже прозвучало. Вот так, – Роксана подняла руки ладонями к Люку и подождала, пока он приложит к ним свои ладони. – Я тоже люблю тебя. Ничто не сможет это изменить. Ни колдовство, ни сглаз, ни зелье.
Очень медленно он сплел свои пальцы с ее, так что их раскрытые ладони стали двумя крепкими сжатыми кулаками.
– Среди всех фокусов и превращений, ты – единственная правда, которая мне нужна.
Он уже знал, что заплатит Коббу, спляшет с самим дьяволом в обнимку, лишь бы она была в безопасности, лишь бы сохранить незапятнанным то, что было между ними.
Она заметила блеск в его глазах, точно молнию на фоне мрачного неба. Его пальцы напряглись.
– Ты нужна мне, Роксана, – он отпустил ее руки и привлек Роксану ближе, прижав ее спиной к ковру. – Сейчас, прямо сейчас.
Опалив кровь, словно пламя, сила этого желания передалась от него к ней. Его безрассудство толкнуло их обоих на ковер, разжигая искрами ее влечение, раздувая языки огня все выше и ярче, пока их не охватил всепожирающий жар.
Его руки были везде, как удары молнии на ее теле, и под его пальцами ее плоть пульсировала сотнями бьющихся жилок. Их игривая и веселая любовь вечером накануне теперь померкла, как луна на фоне солнца.
Он опять схватил ее ладони в свои и развел руки, ощупывая ртом все ее тело. Его зубы царапали и кусали, словно Люк изголодался по вкусу ее плоти. Она попыталась согнуть руки, но бесполезно – он держал их железной хваткой, а ее тело жадно наслаждалось тем, как его берут, как им обладают. Как его пожирают…
Желать с такой силой и чтобы тебя желали с такой же силой. Она никогда не могла ни объяснить этого чувства, ни описать его. Она могла только поблагодарить Бога за то, что это было. Когда он распалил ее страсть еще сильнее, до ослепительного жара, наслаждение стало таким ярким, что даже душа Роксаны содрогнулась.
Еще! – единственное, что она могла подумать.
Она вырвала руки, чтобы быстро и жадно обхватить его. Гибкая, ловкая и почти что обезумевшая, она перевернулась и оказалась на нем сверху, чувствуя его горячее, влажное, скользкое тело. Их распахнутые рты столкнулись, как два опасных сверкающих кинжала.
Новая сила жила теперь внутри нее, пела в ее крови, высекала искры из кончиков пальцев, и Роксана ощущала, как его мускулы напряглись и дрожали от ее прикосновений. Он сам научил ее этой магии во всем ее богатстве и разнообразии. Теперь настал момент, когда ученик занял место учителя.
Он застонал, ошеломленный внезапностью и силой ее атаки. В ответ Роксана засмеялась низким, прерывистым и сокрушительным смехом. Люк мог бы поклясться, что в комнате запахло адской серой и насмешливыми ароматами диких цветов.
– Роксана, – судорожно дыша, он прошептал ее имя, – сейчас. Ради Бога.
– Нет, – она опять засмеялось, опуская голову ниже. – Еще нет, Каллахан. Я еще с тобой не закончила, – она дразнила сосок его груди, потом повела язык вниз, по грудной клетке, по напрягшемуся животу, ниже, пока он не выругался.
