– Нет, дорогая. Хотя я читала пьесу. Миленькая, забавная сказка. Кстати, я хотела бы знать, сколько мук принесла эта сказка несостоявшимся Джульеттам? Вы позволите, Джейн, теперь мне задать вопрос? Вы когда-нибудь видели серию картин Гойи, которая называется «Ужасы войны»?..
Розовая «Скорая» не вернула меня «домой». Она привезла меня к блоку, напоминающему скорее больницу. В палате была всего одна койка, на которую меня и водрузили.
На следующее утро после обильного завтрака меня посетили трое незнакомых врачей. Ими двигало скорее любопытство, чем профессиональный интерес, и примерно полчаса мы болтали о самых разных вещах. Стало ясно, что они осведомлены о содержании моего разговора с пожилой дамой и не прочь ответить на некоторые мои вопросы. Реплики с моей стороны вызвали у них восхищение, но к концу разговора настроение резко изменилось. Одна из них, с видом человека, приступившего к своим основным обязанностям, сказала:
– Вы поставили нас перед довольно сложной задачей. Ваши… гхм… соседки-Мамы, конечно, не очень восприимчивы к реакционистским взглядам… Хотя за довольно короткий срок вы сумели вызвать у них массу отрицательных эмоций… Но на представительниц иных классов вы можете оказать довольно сильное и, без всяких сомнений, вредное влияние. Дело не в ваших словах, а в самом вашем существовании. В этом нет вашей вины, но мы, честно говоря, не представляем, как женщина с вашим умом и образованием может приспособиться к примитивному и бездумному образу жизни Мамы. Вы этого просто не вынесете. Более того, условия вашего общества породили непреодолимый барьер в вашем восприятии и понимании нашей системы, так что рассчитывать на понимание и адаптацию не приходится. Это очевидно.
Как я могла спорить с ними? Перспектива провести остаток своих дней завернутой в розовое одеяние, надушенной, убаюкиваемой сладкой музыкой и с регулируемыми интервалами производящей на свет выводок дочерей… такая перспектива неизбежно свела бы меня с ума в самый короткий срок.
– И что же теперь делать? – спросила я. – Вы можете довести эту тушу до нормальных размеров?
– Вряд ли, – она с сомнением покачала головой. – Мы с этим никогда не сталкивались… Впрочем, даже если это возможно, вы вряд ли сумели бы адаптироваться в Докторате, и ваше реакционистское влияние стало бы представлять большую опасность.
Ее доводы были мне понятны.
– Что же теперь делать? – поинтересовалась я.
Она помедлила, а затем мягко сказала:
– Единственный выход, который мы можем вам предложить, это гипнотический курс, стирающий память. С вашего согласия, разумеется.
Когда до меня дошел смысл сказанного, я с трудом подавила приступ панического ужаса. «В конце концов, – твердила я себе, – все, ими сказанное, не выходит за рамки логики. Я должна успокоиться и обдумать их предложение…» Тем не менее прошло несколько минут, прежде чем я смогла подобрать слова для ответа:
– Вы предлагаете мне совершить самоубийство, – сказала я. – Моя память – мой мозг, это я сама. Утратив память, я исчезну, погибну точно так же, как если бы вы убили мое… это тело.
Они молчали. Да и что они могли возразить?
Жить стоило только ради одной вещи… Жить и помнить, что ты любил меня, Дональд! И ты будешь жить во мне, пока я жива, пока помню тебя!.. Если же ты исчезнешь из моей памяти, ты… снова умрешь, снова и навсегда!
– Нет! – крикнула я. – Вы слышите? Нет! Не-е-ет!
В течение дня меня никто не беспокоил, кроме ассистенток, сгибавшихся под тяжестью подносов с едой. Когда они уходили, я оставалась одна, наедине со своими мыслями, мне было очень невесело в этой «компании».
– Честно говоря, – сказала мне одна из врачей во время утреннего разговора, – мы просто не видим другого выхода. – Она смотрела на меня с участием, и в ее тоне звучала жалость. – За все истекшее время после Великой Перемены ежегодная статистика психических срывов представляла для нас, пожалуй, самую серьезную проблему. Хотя женщины заняты работой, при этой полной занятости очень многие не выдерживали, не сумев адаптироваться. В вашем же случае… Мы даже не можем предложить вам какое-нибудь дело.
Я понимала, что она говорит правду. И я знала, что, если вся эта галлюцинация, все больше становившаяся реальностью, каким-то образом не прекратится, я буду в ловушке.
Весь бесконечно длинный день и всю последующую ночь я изо всех сил старалась вернуть себе ощущение отстраненности, которого мне удалось добиться в самом начале этого кошмара. Но логическая последовательность всего происходящего была незыблема… Ни единой бреши в цепи случившихся со мной событий.
Когда истекли двадцать четыре часа, данные мне на размышление, меня вновь посетило то же «трио».
– Мне кажется, я теперь лучше понимаю смысл вашего предложения. Вы предлагаете легкое и безболезненное забвение вместо тяжелого психического срыва и другого выхода не видите.
– Не видим, – подтвердила одна из них, а две другие молча кивнули. – Конечно, гипнотический курс невозможен без вашего добровольного участия.
– Я понимаю, что при сложившихся обстоятельствах было бы крайне неразумно с моей стороны отказаться от этого курса. И потому я… Да, я согласна, но при одном-единственном условии.
Они уставились на меня с немым вопросом.
– Перед курсом гипноза вы должны испробовать другой курс. Я хочу, чтобы вы мне сделали инъекцию «чюнджиатина». Я хочу, чтобы она была точь-в-точь такая же, какую я получила там. Я могу точно назвать дозу…
Видите ли, независимо от того, что со мной произошло – сильная ли это галлюцинация, или нечто вроде «проекции подсознания», дающее сходный эффект, словом, неважно что, но это явно связано с названным препаратом. В этом я абсолютно уверена. До того со мной ничего подобного никогда не происходило. Поэтому и подумала: если попытаться повторить все условия… Или убедить себя в том, что они повторены?.. Может быть, появится хоть какой-то шанс на… Я не знаю. Наверное, это звучит глупо, но… Даже если из этого ничего не выйдет, хуже не будет, хуже, чем теперь… для меня! Итак, вы дадите мне этот шанс?
Совещались они недолго. Наконец, одна из них сказала:
– В конце концов, почему бы и нет?..
– Думаю, никаких затруднений с санкцией на инъекцию в Докторате не будет, – кивнула другая. – Если вы хотите попробовать, то… Будет справедливо дать вам этот шанс. Но… на вашем месте я бы не очень на это рассчитывала…
Приблизительно в полдень полдюжины «малышек» принялись лихорадочно убирать, мыть, чистить всю палату. Потом появилась еще одна, еле-еле возвышающаяся над тележкой с бутылочками, флаконами, колбами, который подкатили к моей кровати.
Появилось знакомое трио врачей. Одна из «малышек» принялась закатывать мне рукава. Врач, которая наиболее активно участвовала в разговоре со мной, окинула меня добрым, участливым, но очень серьезным взглядом.
– Вы отдаете себе отчет в том, что это игра втемную?
