Чем больше он об этом думал, тем больше ему нравилась эта мысль, и поэтому он поехал на пять миль быстрее. Спускаясь по Куарри Роуд, он даже стал постукивать ногой по полу, думая о том, как здорово рядом с Элис в темном кинотеатре наблюдать за Сталлоне, который укладывает всех негодяев.
После поворота его внимание привлек сверкнувший металл. Он замедлился, щурясь на лучи заходящего солнца. «Без сомнения, это был бампер автомобиля», – подумал он с отвращением. Проклятые дети, даже не дождались ночи.
Он заехал на обочину и вышел. Ничто не смущало его больше, чем заглядывать в окна припаркованных машин и советовать любовникам уезжать подальше.
Только на прошлой неделе он видел Марси Глэдхилл без кофточки. Хотя он быстро отвернул взгляд, но все равно потом с трудом смирился с фактом, что видел грудки старшей девчонки Лесса Глэдхилла. И они были громадные. Он представил себе, что еще тяжелеее будет с Лессом, если до того дойдет слух об этом.
Смирившись, он пересек обочину и зашел в кусты. Это был не первый раз, когда он ловил ребят, загнавших машину в кусты, чтобы исполнить танго на заднем сиденье, но в первый раз он ловил кого-то в кадиллаке. Покачав головой, он шагнул еще и обмер.
И не просто в кадиллаке. В кадиллаке Биффа Стоуки. Не было никого в городе, кто не узнал бы блестящей черной машины с телесно-красной обшивкой сидений. Он подошел ближе, под ногами захрустели веточки и кусты.
Его наполовину загнали в заросли дикой ежевики, и колючки оставили тонкие царапины на блестящей черной поверхности.
«Да, Бифф бы дерьмом изошел», – подумал Бад и поежился, вспомнив, что случилось с Биффом.
Он попытался не сликом думать об этом и некоторое время бранясь выдергивал колючки из брюк. В последний момент он сообразил, что открывать дверь надо носовым платком.
Стереосистема, с проигрывателем компакт-дисков, которой Бифф все время хвалился, исчезла. Отлично, мастерски вытащили, заметил Бад. Бардачок был открыт и пуст. Почти все знали, что там Бифф хранил свой пистолет сорок пятого калибра. Ключи от «Кадди» валялись на сиденье. Он решил не трогать их.
Он снова закрыл дверь. Он был чертовски горд собой, только несколько часов назад обнаружили тело, а он уже нашел первый ключ. Прыгающей походкой он отправился к патрульной машине, чтобы сообщить обо всем по радио.
ГЛАВА 10
Клер не поняла, что ее разбудило. Перед ее глазами не мерцало воспоминание сна, это также не было похоже на приступ страха после ночного кошмара. И тем не менее она очнулась от сна в кромешной темноте, каждый мускул ее тела был напряжен. В тишине она слышала лишь гулкие удары собственного сердца.
Она медленно расстегнула спальный мешок. Несмотря на то, что в нем было тепло как в коконе, ее ноги были холодны как лед. Дрожа, она потянулась за теплыми штанами, которые сняла перед тем как забраться в спальный мешок.
Она ощутила, что челюсти ее плотно сжаты, а голова склонена на бок. Она прислушивалась. К чему она прислушивалась? Она родилась в этом доме и успела свыкнуться с раздававшимся в нем по ночам стонами и шорохами, ей не надо было подпрыгивать при малейшем скрипе. Но по коже все еще бегали мурашки, мускулы были напряжены, она ловила каждый звук.
В беспокойстве она вышла в коридор и внимательно оглядела темное помещение. Там было пусто. Ну конечно, там было пусто. Но перед тем как стряхнуть леденящее напряжение с рук ей пришлось включить свет.
Свет, наполнивший комнату позади нее, лишь укрепил ощущение одиночества и того, что она проснулась посреди ночи.
– Мне нужна настоящая кровать. – Она говорила вслух, чтобы успокоить себя звуком собственного голоса. Выйдя в коридор, она потерла грудную клетку, как бы стараясь успокоить отчаянно бившееся сердце.
«Выпить чашку чая», – решила она. Ей надо спуститься вниз и налить себе чаю, затем свернуться калачиком на диване. Ей наверное спалось бы лучше, если бы она сделала вид, что решила просто вздремнуть.
Ей надо будет также включить отопление, о чем она забыла перед сном. Ночи весною прохладные. Вот поэтому ее и трясло от холода. «Отопление, радио, и побольше света», – подумала она. Тогда она заснет мертвым сном.
На верху лестницы она остановилась. Обернувшись, она уставилась на узкие ступеньки, ведущие на чердак. Четырнадцать потертых досок устилали путь к запертой деревянной двери. Это короткое расстояние, но ей еще предстоит его преодолеть. И все же она думала об этом с того момента, как вновь переступила порог дома.
«Нет, – отметила Клер, – она стала думать об этом задолго до того как вернуться в Эммитсборо, в дом, где прошло ее детство».
Возвращаясь в комнату за ключами, она двигалась скованно и осторожно, будто хватила лишнего. Ключи дребезжали в ее нетвердой руке, пока она поднималась по лестнице, гдядя на дверь наверху.
Эрни наблюдал за ней из темнени первого этажа. Сердце ударами молота отражалось в ребрах его тощей груди. Она спускалась к нему. Шла к нему. Его губы скривились, когда она повернула назад, потом появилась вновь, чтобы пойти на чердак.
Она хотела его. Она хотела, чтобы он следовал за ней в ту комнату, где произошла страшная смерть. Комнату полную секретов и теней. Его ладонь оставила полосу пота на перилах, когда он медленно стал подниматься.
В животе ее раздавалась острая и колющая боль, как если бы туда воткнули сосульку. Она усиливалась с каждым шагом. Воздух со свистом вырывался у нее из легких, когда она достигла двери. Ключи плясали в ее руке, так что ей пришлось опереться рукою о стену для равновесия, когда она вставляла ключ в замочную скважину.
– Тебе надо посмотреть правде в глаза. Клер,—сказал бы доктор Яновский. – Тебе надо воспринимать собственные чувства такими, какие они есть. В жизни часто бывает больно, а смерть – это частица жизни. – Да иди ты – прошептала она. – Что он мог знать о боли?
Скрип металлических петель сопровождал открывшуюся дверь. Из комнаты повеяло запахом пыли, холодом и застоявшимся воздухом. У нее защипало глаза. Она надеялась, не смотря ни на что, обнаружить едва заметное напоминание об отце. Призрачный аромат «Инглиш Ледер», которым он опрыскивался каждое утро, сладкое дуновение страстно любимых им вишневых конфет. Пусть даже горячее дыхание виски. Все поглотило время. Ничего кроме пыли не осталось. Это была самая страшная правда. Она включила свет.
В центре комната была пуста, пол ровно покрывал толстый слой серой пудры времени. Клер знала, что мать продала мебель из кабинета много лет тому назад. И правильно поступила. Но Клер хотелось, как же ей хотелось, провести рукой по исцарапанной поверхности отцовского стола или посидеть на потертом, скрипучем стуле.
Вдоль стены стояли ящики, аккуратно обклеенные упаковочной лентой. Еще больше пыли, накопившейся за прошедшие годы, мягко пристало к холодным голым ступням Клер, когда она направилась к ящикам. Используя, все еще зажатые в руке ключи, Клер прорезала пленку и отогнула край.
