– Я не знаю, что делать. – Раскачиваясь взад и вперед, она начала тихо и нараспев повторять. – Я не знаю, что делать. – Джейн глубоко, суеверно верила в существование дьявола. Он представлялся ей то змеем, заползшим в райский сад, то ангелом тьмы, дразнящим и искушающим Христа, то владыкой огненной пропасти. Ее сердце сковало леденящим ужасом оттого, что тот нашел прибежище в ее доме.
Кэм снова взял ее руки в свои. На этот раз она их не отдернула. – Ты расскажешь мне все, что знаешь.
– Но я не знаю. – Слезы покатились у нее из глаз. – Кэм, я не знаю. А он… а он продал свою душу?
– Начнем с того, была ли она у него.
– Как я могла прожить с ним двадцать лет и не знать этого?
– Теперь, когда ты знаешь, может быть, ты вспомнишь какие-то вещи. То, на что раньше не обращала внимания. То, на что не хотела обращать внимания.
Крепко сжав губы, она смотрела на книжку, упавшую на пол в раскрытом виде. Она увидела обнаженную женщину с окровавленной грудью. Между ее ног была свеча.
Ее хорошо вышколили, приучили быть верной, смотреть на многое сквозь пальцы, находить оправдания. Но еще раньше она получила и другое воспитание, прорвавшееся сейчас наружу и вызвавшее у нее страх перед Божьим гневом и наказанием.
– Сарай, – слабым голосом произнесла она. – В сарае.
– Что в сарае?
– Я нашла там вещи. Я сожгла их.
– О, Боже.
– Я должна была это сделать. – Ее голос дрожал. – Я должна была это сжечь. Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел…
– Увидел что?
– Журналы. Такие, как эти. – Она показала рукой на пол и отвернулась.
– Это все, что ты сожгла? Она покачала головой.
– Что еще?
Тошнотворный стыд охватил ее всю. – Свечи. Такие, как на картинке. Черные свечи. И ряса с капюшоном. Она пахла, – желчь подкатила ей к горлу, – кровью. И там были фотографии.
Кэм сжал ее руки. – Что за фотографии?
– Девушки. Две молодые девушки. Одна темноволосая, другая – блондинка. Раздетые и связанные, там на матрасе в сарае. Я порвала и сожгла их.
Его желудок налился свинцовой тяжестью. – Ты сожгла фотографии?
– Я должна была. – В ее голосе послышалась истерика. – Я должна была. Я не знала, что еще с ними делать. Это было так отвратительно. Я не могла, чтобы люди узнали, что он приводил сюда женщин и платил им за то, что они позировали для этих грязных снимков.
– Если бы ты снова увидела этих девушек или другие их фотографии, ты бы вспомнила?
– Я не забуду. Я никогда не забуду, как они выглядели.
– Хорошо. Я вызову Бада. Потом ты проводишь меня во двор и покажешь.
– Люди узнают.
– Да. – Он отпустил ее руки, чтобы она могла закрыть ими лицо и выплакаться. – Люди узнают.
– Так что тут у нас, шериф?
– Я еще не знаю. – Кэм взглянул на дом, на пороге которого, ломая руки, стояла его мать. – Ты все принес?
– Как было сказано.
– Давай наденем перчатки и приступим. Натянув тонкие хирургические перчатки, они вошли в сарай. «Она сожгла даже этот чертов матрас», – подумал Кэм, хмуро глядя на железную раму для матраса. В сарае мало что осталось, кроме нескольких инструментов, скопища пыли и разбитых пивных бутылок. Нагнувшись, Кэм стал исследовать внутреннюю поверхность верстака.
– А мы знаем, что ищем? – спросил Бад.
– Я дам тебе знать, когда мы найдем это.
– Ну и воскресный денек выдался, черт побери. – Бад присвистнул сквозь зубы. – У меня вечером свидание с Элис.
– Вот как?
– Я поведу ее в мексиканский ресторанчик, а потом в кино.
– Стараешься изо всех сил?
– Ну…– Бад немного покраснел, проводя пальцами сверху и снизу по металлическим полкам. – Она стоит того. Может, тебе тоже сводить как-нибудь Клер в мексиканское заведение. Там такая приятная обстановка. Знаешь, бумажные цветы и все такое. Женщинам это нравится.
– Буду иметь в виду.
– Как ты думаешь, «Маргарита»– это женский напиток?
– По Джимми Баффету – нет.
– Кому-кому?
– Неважно. Попробуй «Дос Эквис» и придерживайся его.
– «Дос Эквис». – Бад повторил название, стараясь запомнить. – Интересно, о, черт.
– Что такое?
– Здесь что-то острое, чуть перчатку не прокололо. Да это такая сережка с острым замком. – С чувством некоторой неловкости Бад поднял ее. Все знали, что Бифф гулял налево, но совсем другое дело, когда именно ты нашел женскую серьгу в его сарае. – Мне, наверное, надо положить ее в мешочек с вещдоками.
– Да. И вот это тоже. – Кэм отлепил пакетик с кокаином, приклеенный к внутренней стороне верстака.
– Черт возьми, неужели это оно и есть? У Бада вылезли глаза на лоб. Если бы Кэм вытащил пятиголовую жабу, то и это поразило бы его меньше. – Боже мой, Кэм, что же ты скажешь своей матушке?
– Нацепи ярлычок на это, Бад.
– Конечно. Хорошо. – Он взял пакетик, сложив горстью руки так, словно это был извивающийся младенец.
С помощью карманного фонаря Кэм исследовал каждый сантиметр пола, ползая по нему на четвереньках.
Среди разбитых пивных бутылок он наткнулся на тонкую пластинку дымчатого стекла. Поднял и посмотрел сквозь нее. Стекло с диоптрией. Карли Джеймисон была близорука. Порывшись среди осколков, он нашел еще два таких же.
Когда они закончили обыск, он вышел во двор на солнце. – Ты привез фотографию дочки Джеймисонов?
– Конечно, как ты сказал. Она в машине.
– Иди и займись отпечатками пальцев.
– Конечно. – Бад мгновенно оживился. К этому действию он относился с религиозным благоговением, но ему редко приходилось применять это на практике. – Немедленно займусь этим.
Кэм вынул фотографию из машины и пошел к дому, где мать стояла в ожидании. Она выглядела старой, подумалось ему, старее даже, чем два часа тому назад, когда открыла ему дверь.
Он протянул фотографию. – Эта девушка была на снимке, который ты нашла в сарае?
Облизав пересохшие губы, Джейн заставила себя взглянуть. Личико было хорошенькое, юное и хорошенькое. Она вынуждена была отвести глаза. – Да.
– Попробуй вспомнить, что было примерно во время Пасхи. Ты видела эту девушку где-нибудь поблизости?
– Я никогда ее не видела. – Джейн посмотрела поверх его головы в сторону полей. – Она мертва?
– Боюсь, что это вполне вероятно.
– Ты считаешь, что ее убил Бифф? – Он имел отношение к тому, что с ней случилось. Она была в этом сарае. Ее связали и держали там.
