Но у бабушки было особое право. Как на это, так и на все остальное. Если в семье и было настоящее «железное сердце», то оно билось в груди этой женщины. Оно давало ей силу, которой могут похвастаться только некоторые из представительниц слабого пола. Не силу мускулов и кулаков, но силу мудрости, сердечности и терпения.
В голосе бабушки звучала такая печаль, что Дьюк не рискнул посмотреть на нее.
– И я тебя, – отозвался он.
Натянул свитер и вышел из дома.
3
Амбар представлял собой огромное, чудовищно уродливое здание. Краска на нем облупилась, а стены выглядели так, будто давно устали нести на своих плечах плоскую крышу. Амбар был выше и длиннее дома, а в ширину превосходил его вдвое. Он был построен почти сто сорок лет назад, и тогда в нем стояло четыре трактора, уборочный комбайн, культиватор, плуг, борона и прочее древнее оборудование. С годами вся эта сельхозтехника уступила место новым моделям. На смену бензину и солярке пришла солнечная энергия, водителей заменили системы автоматического управления и «джи-пи-эс», но потом и они были вытеснены роботами. Фермер, Пахарь, Культиватор, Сеятель. Даже Ветеринар, который мог делать все что угодно – и помочь телящейся корове, у которой теленок выходит задними копытцами вперед, и грыжу вправить мулу. Всякие машины. Дьюк обожал смотреть, как они, постукивая металлическими соединениями, двигались по полю. Гиганты из металла, проводки и сверкающих огоньков. Тук-тук – идет пахота; тук-тук – сбор урожая. Когда Дьюк был маленьким, он просыпался среди ночи и долго лежал, вслушиваясь в это постукивание: роботы трудились без остановки день и ночь, поскольку и спать не хотели, и дневной свет им был без надобности.
Тук да тук, тук да тук – кошельку лучший друг!
Так говаривал Грэмпс. Когда это было правдой. Когда семья Дьюка имела возможность содержать эти машины и пользоваться плодами их работы.
Долгое время дед и отец отвечали за это, и у них все получалось. Роботы, действительно, помогали, но приносили доход они только тогда, когда с ними все было в порядке. Ремонт робота обходится в копеечку, а запчасти – особенно для старых моделей – нужно было оформлять особым заказом. Одна за другой большие машины умолкали. Первым умер Сеятель, и умер он на глазах Дьюка – прямо в поле. До этого он несколько раз болел, кровоточа смазкой и кашляя белым дымом. Несколько раз Грэмпсу удавалось помочь ему, а потом за дело дважды принимался сам Дьюк, но, в конце концов, оказалось так, что спасти Сеятеля уже было нельзя. Кому, как не Дьюку было это знать. Теперь Сеятель, разобранный на составные части, лежал в ящиках в углу амбара.
Затем отдал концы Пахарь, а следующей весной за ним отправился и Культиватор. Ветеринар был в порядке, но на ферме уже почти не было скота, которому он мог бы предложить свои услуги.
Теперь только Фермер поддерживал хозяйство – мультифункциональный робот, который, при наличии нужных подвесок и агрегатов, мог культивировать землю, сеять, устраивать полив, полоть сорняки, гонять ворон и собирать что угодно – от картошки до кукурузы.
Но только тогда, когда он не нуждался в ремонте.
Дьюк вошел в сумеречно-холодный амбар, оставив за спиной залитый солнцем двор и почувствовав – острее, чем когда-либо – смену температуры. Улыбнулся. Хорошо, что бабушка заставила его надеть свитер.
Фермер сидел на перевернутой деревянной бочке. Как многие роботы выпуска середины века, он в большей или меньшей степени напоминал человека. Нет, конечно, на нем не было искусственной кожи, волос и глаз, как на роботах, служащих администраторами, или на бариста в кафе «Старбакс»; но у него было две ноги, две руки, голова и туловище, похожее на человечье. Хотя покрытие было металлическое, покрашенное желтой краской, – как старый трактор «Кавасаки», на котором раньше ездил дедушка, только с красными полосками да более темными, тоже красными, следами ржавчины. Несколько темно-серых заплат в местах починки, на поверхности ног – зеленые пятна. Вместо лица у Фермера была проволочная сетка, которая защищала от песка сенсоры и камеры. На месте глаз производитель нарисовал две черные точки размером с четверть доллара, а к голове приварил металлическую шляпу, издалека очень похожую на соломенную. Поначалу Грэмпс снял ее, но, подумав, вернул на место, после чего Фермер стал похож на робота из мультяшки. Высотой в пятнадцать футов – в полный рост, с нелепой шляпой на голове, широкими плечами и бочкоподобным торсом, Фермер казался родом из 1950-х, а не 2050-х годов. Теперь же, через двадцать лет, прошедших со дня выпуска, да еще несколькими годами перешагнувший предполагавшийся спецификациями срок службы, Фермер выглядел нелепым, но милым созданием.
Был бы куда более мил, если бы работал, а не ломался, подумал Дьюк, и тут же пожалел о том, что в его голове родилась эта мысль. Фермер среди всех роботов был его любимчиком. Как радостно было наблюдать за тем, как этот мощный гигант шел через поле, толкая перед собой плуг, или возвращался на двор, обмотанный цепью, к которой был приторочен вырванный им пень спиленного дерева! Фермер всегда выходил победителем из схваток с пнями – даже огромными дубовыми пнями. Вскоре после возвращения домой Дьюк часами сиживал у окна в постели, наблюдая через окно за Фермером, который мерно двигался по убранному кукурузному полю, срезая высохшие стебли и готовя почву к следующему посеву. Иногда он мечтал: как бы было здорово самому стать таким, как Фермер, – металлическим титаном, неразрушимым, надежным и полезным! А так: кому он нужен – игрушечный солдатик с часовым механизмом вместо сердца?
Но, видно, и для Фермера настал последний срок. Зимой поломки случались одна за другой, и оказалось, что большой робот – как и Дьюк – может быть и больным, и ненадежным. Все изнашивается, и все прекращает служить. Сердце человека, в конечном итоге, ничем не отличается от сердца машины.
Инструменты лежали там, где Дьюк их оставил, в открытом красном ящике, у самых ног Фермера. Дьюк сел и вдруг почувствовал страшную усталость. Это едва не вывело его из себя. Расстояние от дома до амбара – какие-то жалкие сто ярдов, а он чувствует себя так, словно пробежал марафонскую дистанцию. Отерев рукой лоб, он увидел на рукаве свитера темные пятна пота.
– Черт, – проговорил он с присвистом, и от этого звука ему захотелось заплакать.
Только через пять минут он почувствовал в себе достаточно сил, чтобы нагнуться и взять из инструментального ящика отвертку. Еще через минуту он рискнул встать и выпрямиться. Амбар вокруг Дьюка раскачивался, и ему, чтобы сохранить равновесие, пришлось прислониться к груди Фермера.
Наконец, ноги показались ему достойными доверия. Дьюк глубоко вздохнул и вставил отвертку в шлиц первого из четырех болтов, которыми крепилась защитная панель на груди Фермера. Болт заржавел, а шлиц был разношен – откручивали его не в первый раз. От напряжения Дьюк едва не зарычал, и, наконец, ему удалось отвернуть первый болт. Ощущение было такое – если сравнить его усилия с тем, как он это делал раньше, – будто на кону у него стоит вся его жизнь.
– Ну-ка, выходи, урод! – бормотал Дьюк, сражаясь со вторым болтом. С третьим. Четвертый вышел легко, и это его тоже взбесило – дело выглядело так, будто мир играет с ним в поддавки.
