Третий похож на актера, собирающегося исполнить на сцене роль охотника, – слишком уж безупречен в своей экипировке. Кресло, которое он достает также из ниоткуда, сделано из скрепленных между собой оленьих рогов, накрытых медвежьей шкурой. Охотник, единственный из четверки, носит бороду – густую и волнистую, которая поднимается по щекам до самых волос, черных, как и его глаза. Одежда его сделана из замши и сшита домашним способом, а улыбка сияет, как волчья пасть, в полунощном лунном свете.
Четвертый и последний из мужчин – тот самый молодой и резвый, что должен был бы собирать валежник для костра. Щеки его покрыты легким пушком, и выглядит он как юноша, и, как юноша же, неспокоен и даже суетлив – никак не может решить, где ему устроиться. Волосы у юноши рыжеватые, а стул, который он вытаскивает неизвестно откуда, – это кухонный стул из полированного дерева. Поставив стул на землю, он садится и замыкает круг вокруг пустого места, где должен бы быть огонь, если бы эта четверка хоть что-нибудь смыслила в том, как организовать привал и разжечь костер, по примеру всех нормальных людей.
Но они не люди. Сняв шляпы, они обнажают длинные заостренные уши, торчащие вверх сквозь блестящие волосы.
– Ну, давай, Том! – произносит третий из всадников.
Юноша наклоняется, погружает пальцы в землю и вдруг выбрасывает на поверхность языки пламени. Темноту надвигающейся ночи разрывает вспышка огня, и, когда костровой, отряхивая ладони, отклоняется назад, на поляне весело потрескивает костер – так, словно его готовили загодя, по крайней мере, в течение часа. Над пламенем даже появляется сверкающий яркими боками кофейник. Нетти не раз в своей жизни видела призрачный огонь, но этот – реальный. На своей груди – даже из укрытия в кустах – она чувствует его жар.
Опустив голову, Нетти оглядывает себя. Да, ее грудь с нею, и это ясно демонстрирует всему миру, что она совсем не мужчина, хотя и хотела бы им быть. Когда Нетти странствует в человеческом облике и изображает представителя сильного пола, ее секрет скрыт под муслиновой накидкой. Но здесь, в самом центре этой неведомой земли, только что освободившаяся от перьев, она обнажена и уязвима. Как только мужчины принимаются спорить, что им делать с их жертвой, она прокрадывается к их лошадям, чтобы позаимствовать из седельных сумок что-нибудь из одежды. Судя по тому, с какой легкостью они производят предметы из воздуха, потеря одной рубашки не ввергнет их в шок, пока она будет соображать, кто из них хороший парень, а кто бяка, и убьет то, то должно быть убито.
Дело в том, что Нетти Лоунсом также является Смотрителем Дуранго, и в ее обязанности входит хранить и защищать добрых людей этой области от всяких чудовищ, что попадаются на каждом шагу. Тени не только нужно знать, почему опоссуму угрожают арканом, но и понять – не должна ли она исполнить свою обязанность и защитить невинного. Это тяжелая ноша, и она предпочла бы быть где-нибудь в другом месте, но не здесь. Своего капитана, командира Смотрителей, Нетти не видела уже несколько недель, а может, и месяцев; но она все равно несет на своих плечах груз ответственности, и эта ответственность заставляет ее делать то, что она считает правильным.
Сидящие у костра продолжают спорить; опоссум же по-прежнему сидит, приникнув к самой высокой ветви дерева. Нетти, прокравшись к лошадям и принюхавшись к их запаху, чувствует радость, смешанную с печалью. Как она скучает по друзьям, скучает по лошадям! Медленно приблизившись, Нетти дает лошадям, в свою очередь, почувствовать ее запах. Желудок ее делает кульбит, и она понимает, что сущность этих животных, как и их хозяев, мало соотносится с их внешним видом. Двое из скакунов – это единороги, вычищенные почти до снежной белизны, жеребцы с длинными рогами и хвостами. Еще одна, серая в яблоках, со злыми глазами, шелестит свисающими по бокам грязноватыми крыльями, напоминающими гусиные. Последний конь выглядит как отпрыск лошади, орла и льва, проведших веселую ночку в одном борделе, но глаза его столь проницательны, что, кажется, пронзают Нетти до самого сердца. На лошадях нарядная сбруя, перевитая лентами и золотыми цепями. Нельзя сказать, что Нетти чем-то приглянулись сидящие у костра. Теперь же, подойдя к лошадям, она утверждается в своем дурном о них мнении. Хороший хозяин не оставит своего скакуна под седлом, да еще и не разнуздав.
Больше других ей знакомы единороги – когда-то она на них скакала, подобно простому ковбою. Чувствуя себя со всех сторон уязвимой и открытой всем опасностям, но стараясь держаться невозмутимо, Нетти подкрадывается к жеребцу, который кажется дружелюбнее других.
– Привет, приятель, – шепчет она слегка хрипловатым голосом, – что, если я чуть ослаблю подпругу? Неплохо будет вздохнуть полной грудью, верно?
Громадная голова лошади быстро, словно голова змеи, поворачивается, чтобы посмотреть на нее, – так король бросает взор на случайно подвернувшуюся ему картофелину. Нетти знает, как обращаться с лошадьми и лошадеподобными созданиями, и в момент, когда она берется за подпругу, зверь фыркает и быстро ее обнюхивает. Когда же она запускает руку в чересседельную сумку, конь великодушно вздыхает и, притворяясь, что не видит, отворачивается. Умные пальчики Нетти нащупывают подходящую ткань; она тащит и достает мантию, которая, развернувшись, оказывается такой длинной, что волочится по земле. Вновь нырнув в сумку, после недолгих поисков она вытаскивает золотую веревку – точно такую же, что предназначена для шеи опоссума – и перепоясывается ею. Мантия тяжелая и одновременно мягкая, как зимнее одеяло, сплетенное из паутины, и колышется в такт шагам Нетти.
– Вот я и в пижаме. Пора встретиться с твоими хозяевами, – говорит она, и единорог кивает, словно понимает, насколько абсурдно звучат слова Нетти.
Подходя к костру, она пытается понять, что там происходит.
– Мне плевать, что он хорош собой и честен с виду. Он стрелял в меня из ружья, – говорит первый, вожак.
– Но выстрел же был холостой, – возражает ему второй, доктор. – Он толком в тебя и не стрелял. К тому же ты больше не страдаешь от холодного железа. А если придерживаться фактов, ты первым предложил проверить оружие, которое мы сейчас обсуждаем.
– И достал все, кроме второй пули, – усмехнувшись, говорит второй, охотник.
– А потом, когда ружье не выстрелило, ты забрал его и разрядил ему в живот, – содрогнувшись, произносит четвертый, с физиономией юного повесы.
– Но ведь выстрел не может нам повредить, – говорит доктор, поправляя очки. – Так, пощекочет немножко.
Первый встает, и Нетти понимает, что он хоть и вожак, но верховодит не потому, что умнее, добрее и храбрее других. Сила и страх – вот что сделало его первым и главным в компании. Он пьет свою власть из чужих душ, как из стакана пьют дешевый виски.
– Да, пули не могут меня убить, и железо больше не терзает, – говорит первый. – Но это не значит, что мне нравится, когда в меня стреляют. Мы должны повесить его и вырезать ему сердце, которое я позже положу под стеклянный колпак.
Доктор потирает свою щетинистую щеку:
– Сколько же сердец под колпаком тебе нужно? Разве полка в твоем кабинете еще не переполнена? Давай отведем его в Линкольн, и пусть люди сами определят, что с ним делать. Руководствуясь их собственными законами. У нас же есть свои.
