– Странно, что ты являешься сюда не чаще одного раза в месяц, – сказал Сунсуке.
Он ждал Рурико возле стойки в фойе – высокий и красивый, в новом костюме, с кейсом в руке. Наверное, приехал прямо с работы. Прочие их друзья уже разошлись по своим комнатам и занимались тем, зачем пришли.
– Приходил бы чаще, имей я твои связи.
– Связи-то очень отдаленные. И недолгие, – отозвалась Рурико, стряхивая с одежды капли дождя. Волосы ее были влажны, несмотря на то, что они забраны в конский хвост и спрятаны под капюшоном. Капли падали на прозрачный акриловый пол, а под ним гремели и переливались неистовыми цветами клипы топовых хитов тех, кого своими идолами избрали поп-фанаты.
Сунсуке отправил бумажник назад в карман.
– Когда это им необходимо, они становятся близкими.
Рурико зашла вместе с ним в лифт, и они поехали вверх. У них с Сунсуке были совершенно разные вкусы и желания, но в «Айдору» каждый из них получал то, что хотел.
– Ты забронировал на два часа, как обычно? – спросила она.
– Два с половиной, – ответил он. – На работе был жуткий месяц, сплошные стрессы.
Он потянулся, и пустой левый рукав его пиджака, пристегнутый к груди, заколыхался.
– Может быть, потом вместе отведаем рамена? – спросил он.
– Почему бы и нет? Не знаю, правда, насколько ты будешь потом голоден.
За последние несколько месяцев это стало у них чем-то вроде традиции. По мере того, как лифт поднимался все выше и выше, Рурико думала о свежем рамене тонкоцу, о соприкосновении тел, о комфорте анонимности. О том, куда направляется Сунсуке, о содержимом его кейса, как и о его безвкусных привычках, Рурико думать не хотелось.
Лифт остановился, и Сунсуке вышел. Его силуэт соперничал степенью четкости с рисунком на обоях коридора.
– В десять увидимся, – сказал он и скрылся за дверью лифта.
* * *
Мийю Накамура склонила голову. Ее крашеные каштановые волосы спускались по плечам длинными локонами; одета она была в складчатое розовое платье, под которым белела мягкая нижняя юбка. Другая комната, другой вечер, другая девушка из «ИРИС».
– Мой последний концерт? – спросила она. – Тот, что в Шибуя?
Рурико помнила концерт в Шибуя. Девушки из «ИРИС» были одеты в костюмы белых и пастельно-голубых тонов с четкими геометрическими рисунками. Она не могла отвести взгляда от Юми, чьи длинные волосы словно сами исполняли четкий, хореографически выверенный танец.
– Нет, – ответила Рурико. – Тот, что проходил в Харадзюку. Четырнадцатого октября две тысячи четырнадцатого.
– О, Харадзюку! – воскликнула Мийю. – Но это будет только на следующей неделе.
Ярко-розовая кровать в ее комнате была буквально завалена мягкими игрушками, и от этого в воздухе ощущалось нечто тревожное. Для Рурико и Мийю на этой кровати едва оставалось место – даже при том, что они сидели, притулившись, по обеим ее сторонам.
– Мы с июля работаем над новой программой, – сказала Мийю, – и Юми нас нисколько не щадит. У меня ноги все еще болят после дневной репетиции.
Она вытянула ноги, и ее лодыжка оказалась на коленях Рурико.
– Не хочешь помассировать?
– Сама массируй, – отозвалась Рурико. – Если ты профессиональная танцовщица, то обязана сама знать, как это делается.
Мийю показала ей язык и, тем не менее, принялась массировать свои икры сама.
– Какая же ты поклонница, в таком случае? – спросила она.
– Такая, что любит поговорить, – ответила Рурико и, взяв другую ногу Мийю, принялась энергично ее массировать. Раньше она делала это с реальной Мийю, да и с другими девушками тоже.
– Хотя я обожаю Юми, – произнесла она.
– Все обожают Юми, – кивнула головой Мийю. – Она такая хорошенькая и уверенная в себе. Такая зрелая.
В конце фразы ее голос дрогнул.
– Не знаю, – продолжала она, – что она нашла в Рине? Рина ее полная противоположность.
Мийю права, подумала Рурико. Когда-то Рина Танака была резкой и колючей, и, когда она пришла в группу, для «ИРИС» это были непростые времена. Реальная Мийю не скрывала своего отношения, открыто говоря, что новенькая, эта наглая выскочка, явившаяся из неблагополучного района, ей совсем не нравится.
– Рина думает, это все оттого, что она хорошо танцует. Но ведь она ленивая! На репетиции опаздывает. Работает вполсилы. Хуже всего то, что Юми ей все позволяет.
Мийю вздохнула и опрокинулась на постель. Гора мягких игрушек вокруг нее подпрыгнула на матрасе.
– Я сказала Юми, – продолжила она, – что она не может выбирать себе любимчиков только потому, что она наша лидер. Но Юми просто посоветовала мне побольше работать, чтобы не оставалось времени на ревность.
Юми никогда об этом не говорила Рурико. Но именно ради этого Рурико и приходила к Мийю каждый раз, когда ей не хватало поводов для того, чтобы пребывать в гармонии со своими мыслями.
– А я и так работаю как проклятая над программой для Харадзюку. Хочешь посмотреть?
Мийю спрыгнула с постели и встала в позу: одна рука на бедре, локти разведены в стороны.
Да, работала Мийю много, и Рурико это помнила. Танец всегда был ее слабым местом, но ярость, с которой она отдавалась этому делу, вызывала у Рурико уважение. Не то чтобы это имело значение несколько недель спустя. Но после одной репетиции, через два года после того, как Рина пришла в «ИРИС», Мийю, устав от хореографии (все, собственно, устали, за исключением Юми, продолжавшей танцевать, словно она исполняла религиозный обряд), подошла и схватила Рурико за локоть.
– Пойдем пройдемся по магазинам, – предложила она, и Рурико удивилась, потому что Мийю открыто недолюбливала ее.
Но, может быть, что-то в их отношениях и изменилось? На них были марлевые повязки, такие же, какую сейчас носит Рурико, и капюшоны; и они притворялись больными, чтобы никто не смотрел им в лицо. Никто и не смотрел. Суета и толкотня человеческих тел – после того, как они столько времени провели в репетиционной, шлифуя движения танца, – возбуждали. Рурико купила уродливого медведя, которого потом протащила в репетиционную, оставив у станка Мийю. Но она запомнила улыбку Мийю, ее первую искреннюю улыбку, когда они сделали селфи с теми мягкими игрушками, что купили. И подумала – может быть, у нас получится и мы сможем подружиться?
А интересно, как это «Айдору» удалось заполучить этого плюшевого медведя? Возможно, здесь есть целые шкафы, забитые дубликатами медведей, всех этих кроликов и прочих милых питомцев, и странных мягких круглых штучек, что громоздятся поверх постели – с тем, чтобы, когда что-то случится с оригиналом, ему всегда нашлась бы замена?
– Ну? – нетерпеливо спросила Мийю, и Рурико подняла глаза.
Мийю явно сердилась, и на ее маленьком совершенном личике были видны признаки бури. Рурико никогда не нравилась ее мордашка.
