Наконец, Сунсуке покончил с супом. Его наручные часы скользнули вперед, и на мгновение из-под браслета показалась беспорядочная сеть шрамов, тотчас же прикрытая рукавом пиджака.
– Ну что, напьемся? – предложил Сунсуке, и Рурико не нашла веских причин, чтобы отказаться.
Через три с половиной бокала пива Рурико вновь оказалась на сайте «Айдору». На главной страничке Юми располагалось меню и базовые данные (фотография, группа «ИРИС», рост 154 сантиметра, вес 49 килограммов, черноволосая, размер чашечек «би», карие глаза, активная работа с 2011-го по 2014-й), и, когда Рурико кликнула по нему (как она делала всегда… а сколько раз она уже здесь побывала?), под ее пальцами развернулся длинный список дат и событий. Перечисление всех эпизодов сканирования сознания Юми и последующей загрузки данных – с того самого момента, когда она дала агентству разрешение сканировать ее воспоминания и впечатления (все девушки из группы сделали это, поскольку, как им говорили, это было необходимо по условиям контракта), до самого последнего момента – и так каждую неделю. Рурико пролистала список до последней загрузки.
Восьмого октября 2014 года.
Рурико в ярости грохнула телефоном о стойку бара:
– Будь ты проклята, чертова игрушка!
Сунсуке исподлобья глянул на нее:
– Аккуратнее. Так вот и получают трещины на дисплее.
– Понятия не имею, почему я туда возвращаюсь, – проговорила она, спрятав лицо в ладони. – Я же знаю, что все это фальшивка. Я просто… О боже! Я просто надеюсь, что кто-нибудь найдет и подгрузит еще воспоминаний. Хоть пару дней. Совсем немного времени.
Ссора с Каори по поводу агентства, бесцельные прогулки по парку с Мийю. Голос Юми, звучащий в ее ушах, когда они стояли на платформе и ждали последний вечерний поезд…
Сунсуке положил ей руку на плечо. Прикосновение его оказалось неожиданно нежным. Он не стал ей говорить то, что они оба хорошо знали. Вместо этого он сказал:
– Давай-ка я отвезу тебя домой.
* * *
– Я думаю, им нужно сперва друг с другом разобраться, – сказала Каори Аоки. – Когда они нападают друг на дружку, это отражается на нас на всех. Юми требует, чтобы мы работали еще больше, а Рина вообще плюет на свои обязанности. Но что-то, должно быть, произошло, потому что Рина сегодня опоздала, а Юми уже не разговаривает, а просто рычит в ответ.
Каори вздохнула и почесала свою коротко стриженную головку.
Пару дней назад некто передал «Айдору» пиратскую копию того, что считалось фрагментом последних воспоминаний Каори Аоки, извлеченных из запасников какого-то старого агентства. Рурико была разочарована – почему именно Каори? Каори ей была не так интересна, как Юми, но она все равно потребовала, чтобы семья купила данные. Может быть, это было и не вполне законно, но – на всякий случай…
Однако чем дольше она оставалась в комнате Каори, чем более прочно увязывались все ниточки истории, тем более ужасными становились ее предположения. Если это могло случиться с Каори, не было ничего невозможного в том, что подобное случилось и с Юми.
– Перед выступлением в Харадзюку у нас совсем не было времени, а они ссорились, да еще по таким пустякам, – говорила Каори.
По ее версии, сражение между Юми и Риной произошло как раз в тот день, ближе к вечеру.
Она была права. Ссорились они всегда по пустякам. Но не в тот, последний раз. Рурико поцеловала Юми прямо в репетиционном зале, когда они были наедине, и Юми взорвалась. Не потому, что не хотела, чтобы ее целовали. А потому, что Рурико сделала это прямо на рабочем месте. А что, если бы кто-нибудь увидел? Юми вышла из себя, и ее взгляд, в котором ужас сочетался с яростью, словно нож, ударил Рурико в самое сердце. Ты же могла угробить нашу карьеру – и свою, и мою!
– Ей не нравится костюм, – пробормотала Рина. – Собственно, как и мне.
Каори вопросительно подняла бровь.
– Так никому же не нравятся костюмы, – сказала она. – Они всегда ужасны, а особенно сейчас. Но мы все равно их носим, а потом привыкаем. Сперва кажется плохо, а потом вроде как и ничего.
Она направилась к шкафу и принялась копаться в его ящиках. Чулки, белье, компрессионные колготки полетели на ковер.
– Что им нужно было, так это поцеловаться и помириться. Нежный поцелуй – лучшее средство.
Голова Рурико, словно сама собой, резко дернулась вверх.
– Ты думаешь, между ними что-то есть?
Каори рассмеялась:
– Так об этом все знают. Это же так очевидно! Даже Мийю знает, хотя и будет все отрицать, потому что сама влюблена в Юми.
Живот Рурико скрутил спазм, и она села прямо на пол. Они поругались потому, что Рурико хотела обо всем рассказать остальным девушкам из «ИРИС», а Юми была против. Пресса их тогда выпотрошила бы. Но Рурико было наплевать.
Последнее, что она услышала перед тем, как развернуться и выбежать из зала, был крик Юми: как ты можешь быть такой эгоисткой?
Юми запретила ей что-либо рассказывать другим. И Рина подчинилась. Но при этом вообще закрыла рот на замок, и холодная тишина сопровождала их во время полета в Харадзюку, несколькими днями позже.
Каори задвинула ящики и подошла к двери встроенного шкафа. Откатила дверь в сторону, включила свет. За дверью скрывалось буйство красок; ниша шкафа, подобно глотке, уходила в глубь стены, и прятались в этой пещере длинные ряды вешалок, с которых свисали костюмы цвета «металлик» и полупрозрачные платья из набивных тканей. Рай для поклонников.
– Где-то здесь, – проговорила Каори. – Подожди минутку.
– Прошу тебя, не стоит, – попросила Рурико.
Горло ее перехватило. Из шкафа потоком струились дурные воспоминания, не сулившие ничего хорошего. Только посмотри на костюмы – и влажными станут ладони и спина, а сердце галопом подскочит прямо к горлу. Но Каори уже копалась в костюмах, напевая себе под нос одну из их старых песенок. Рурико едва помнила половину нот, и мелодия в ее сознании звучала искаженно, словно песня звучала из-под воды.
Но вот Каори появилась, держа в руках серебристое платье с жесткой юбкой-раструбом.
– Посмотри! – воскликнула она. – Нашла! Ужасный костюмчик, не правда ли?
– Хуже не придумаешь, – отозвалась Рурико.
Последний раз, когда она видела это платье, она швырнула его Юми в лицо.
Каори протянула платье.
– Вот, померяй, – сказала она. – Неудобно настолько, что даже не верится.
Рурико следовало отказаться. Но все, о чем она сейчас думала, так это о том, как она бросила платье в Юми, и оно полетело ей в лицо, будто огромная летучая мышь, и как Юми закричала… Если бы она могла все вернуть! Если бы она могла!
Что-то было не так с ее головой, потому что в следующий миг она сбросила джинсы, а Каори застегнула молнию сзади на платье – до самого затылка. Платье подошло не вполне – тела у них были немного разной формы, и там, где у Рурико были мягкие выпуклости, Каори оказалась жестче и стройнее. В этой своей новой версии семнадцатилетняя Каори, запрограммированная новым набором воспоминаний, относящихся к двенадцатому октября (за два дня до того момента, когда ей ампутируют будущее), была донельзя возбуждена и полна юной энергии.
