- Я действительно хочу жениться на тебе, - спокойно продолжил Тристан, когда девушка, устав брыкаться, унялась, тяжело дыша и сверля его сверкающим взглядом, полным ненависти. - Странное дело; раньше я ни о ком не думал в таком ключе, и мое магическое обручение ничего не значило для меня.
- Лжец! - выкрикнула Изольда яростно. - Кем бы ни была твоя невеста, она давно сошла бы в могилу! Только ты умеешь черпать из магии силу, поддерживающую вечную молодость в тебе!
- Она тоже, - ответил Тристан, встряхивая девушку и призывая ее к порядку. - Выслушай меня! Моя нареченная невеста - это же Офелия. Ты должна помнить, я же при тебе рассказывал о ритуале, что она провела! Провела и заплатила за него жизнями тех, кого я убил, защищаясь. Она хотела этого - чтобы я ей принадлежал.
Изольда затихла, изумленно раскрыв рот и позабыв о сопротивлении.
- И что же теперь, Тристан? - тихо спросила она. Он освободил ее руки, и она обвила его плечи, прижалась лбом к его лбу, словно пытаясь прочесть его мысли.
- Теперь… - вздохнул он, снова устраиваясь с нею рядом. - Теперь уже нужно довести это дело до конца. Отправить Офелию и демона обратно в преисподнюю, где им и место. Только тогда я буду свободен.
- И тогда ты женишься на мне?
Услышав этот вопрос, Тристан не вынес - расхохотался.
- Тут бы ноги живым унести, - отсмеявшись, ответил он, обнимая и тиская соблазнительное тело своей возлюбленной. - Но если останусь жив - то да. Я буду весь в твоем распоряжении!
***
- Энди…
Генри, коварный соблазнитель, притаившийся хищник, грифон, обретший крылья… сила била в нем через край. Видимо, скобы, уродовавшие его крыло, были нацеплены на него не просто из желания помучить строптивого новообращенного вампира. Видно, они как-то сдерживали его вампирскую магию, и природную, что дана была ему предками.
Теперь же ничего не удерживало его; он, конечно, поставил себе очередную инъекцию, чтобы не желать моей крови, но теперь даже инъекция не погасила его прекрасный темный огонь, что горел в его сердце.
После ужина он потянулся с грацией сытого огромного животного, довольно щуря глаза.
Стрельба на улице стихла - видимо, Инквизитор наигрался с пистолетом и угомонился, - а вот жуткие адские звуки - нет. Пожалуй, пару раз я точно едва не подавилась, слыша, как ревет и вздыхает, словно раненный слон, проходящее мимо нашего убежища адское чудовище.
И тогда хлипкие ставни казались слишком ненадежной защитой, хотя я все время повторяла себе, что, вероятно, существует какой-то нерушимый договор, коли уж эта гостиница стоит тут сотни лет.
- Вы боитесь, Энди? Вам неприятны эти звуки?
Сам Генри как будто бы не испытывал никаких неудобств, и мне думалось, что Инквизитор зря переживал и зря не попросил у него помощи. Генри, который смотрел на мир такими любопытными глазами, усмирил бы чудовищные статуи в один миг…
- Хотите, чтоб было тише?
- Если можно, пожалуйста…
Генри, видимо, считал, что можно.
- Дайте мне горстку камешков с вашей пелерины, если вам не трудно.
Я поспешила исполнить его просьбу.
Небрежно пересыпая камешки из ладони в ладонь, будто отделяя их от невидимого песка, Генри неспешно подошел к окну. За ним, в кромешной тьме, кто-то кого-то с хрустом поедал. Слышались вопли заблудших душ, вынужденных наблюдать этот ужас, и грешников, в ужасе ожидающих своей очереди на поедание.
Генри небрежно толкнул створку ставни кажущейся белоснежной в этой адской темноте ладонью, и я с содроганием увидела того, кто пожирал в ночи несчастных.
Не зря же гостиница выходила окнами на площадь; прямо под ними примостился адский палач, чтобы вершить свой жуткий суд.
Это было огромное, неповоротливое, толстое создание, воняющее, как потное животное. Глаза его горели в прорезях красного колпака, огромный, как старый утес, черный каменный загривок порос чахлыми кривыми деревцами.
В одной руке этот монстр держал топор, в другой - встрепанного, перепуганного некроманта в дорогих старинных одеждах. Встреть я его на улице - и подумала б, что это маркиз какой-нибудь.
Некромант, словно баранья нога, лежал на огромном пне, изрубленном вдоль и поперек, и отчаянно взмахивал черной волшебной палочкой. В другой руке у него был зажат обломок черного меча. Палач же изготавливался разрубить его на куски.
Наверное, это и есть справедливость, но почему-то меня эта сцена не вдохновляла.
Генри меж тем бесстрашно высунулся едва не по пояс из окна, и потянуло холодом. Я видела, как его магия бежит по земле, сковывая ее морозом, видела, как настывают ледяные пластины, обездвиживающие некроманта и руку с топором, занесенную над ним.
- Пошел вон! - гаркнул на всю площадь Генри, и его голос металлическим скрежещущим эхом отразился от каждой стены, словно Генри в рупор кричал, и палач с трудом опустил заиндевевшую руку.
- Слушаюсь, Король Тьмы, - пробасил он густым голосом, стаскивая с головы колпак и кланяясь Генри. Растрепанный, вмерзший в кровавый лед некромант на плахе корчился и дышал так, будто легкие его были полны крови. Но он был рад вмешательству Генри; и когда кровавое чудовище с топором исчезло, некромант замер, словно провалившись в спасительный обморок.
Генри, не говоря больше ни слова, подкинул вверх камешки магии, и они яркими белыми звездами засияли в черном небе.
- Тихо чтобы тут было! - сурово велел Генри, распахивая окно пошире и задергивая занавесями звездный свет.
Однако!
Генри обернулся ко мне; свет сделал его лицо немного мягче, но лишь немного. Его вызывающая, порочная красота резанула мое сердце как грани алмаза - тонкое стекло, и я испытала непреодолимое желание поклониться ему, опустить лицо к самым его ногам, и умолять о пощаде.
Он смотрел на меня тяжелым взглядом исподлобья, порочно, и я понимала, что пропала, что готова продать ему свою душу за самую скромную плату.
- Ах, вот отчего вас Князь Полуночи не любит, - пробормотала я. - Ваш титул посерьезнее будет….
- И поэтому - тоже, - с улыбкой ответил Генри, подходя ко мне вплотную. - Он просто знает, что я сильнее него. Обращая меня, он сильно рисковал; и риск его не оправдался.
Ему, казалось, не нужно касаться застежек на моей одежде - они сами расстегивались под его взглядом. Я чувствовала, как наливаются жарким стыдливым румянцем мои щеки, когда под чуткими пальцами Генри раскрылся мой корсет, моя защитная скорлупка, оставившая меня в руках Генри совершенно беззащитной.
- Может, закроем окно, - пискнула я, когда Генри склонился надо мной и поцеловал в шею, в то самое место, где двумя точками был обозначен его давешний укус.
- Зачем? - удивился Генри, неторопливо стаскивая с моих плеч тонкую белую рубашечку, сминая в ладони кружева и атласные нежно-розовые тонкие ленточки. - Призраки не посмеют заглянуть сюда.
