- Спаси-и-и, - в муке тянула она, царапая ногтями стекло изнутри. - Я заперта тут… я пленница у этого безумного демона. Спаси-и-и…
От ее прикосновений все зеркало покрывалось какими-то неряшливыми жирными полосами, и я в ужасе поняла, что это слазит с ее механической руки воск, который налепили на железяки, стараясь придать руке видимость человеческой мягкой плоти. Отслоились и красивые розовые накладные ноготки, и железная конечность шкрябала по стеклу громко и отвратительно.
То же самое было и с лицом.
Это не паралич и не маска - это разукрашенный воск закрывал ее голый череп, чтобы придать обгоревшей Офелии привлекательный вид. Изумительно точно и искусно вылепленное лицо. Фальшивое, неживое.
Золотые украшения, прекрасное платье, заботливо накрученные волосы - Офелия выглядела так, будто она и в самом деле любимая кукла. Старая, потрепанная, истертая и грязная, изломанная, обгоревшая, но любимая. Починенная с любовью подручными средствами, отмытая кое-как и одетая в новое роскошное платьице, прикрывающее раны и металлическое тело. Но никаким воском и никакими красками было не скрыть ее увечий…
Жалкая пародия на былую красоту.
Отчего-то ее неволя и ее отчаянная попытка воззвать хоть к кому-нибудь ранили меня в самое сердце. Мне стало нестерпимо жаль ее, да так, что я со своей стороны прильнула к зеркалу, колотя его кулаками. Но, несмотря на то, что трещины испещряли его поверхность, оно было крепко как гранит и не поддавалось. Вот когда я пожалела, что со мной нет моего верного пистолета!
- Что он делает с тобой? - крикнула я, увидев, как в глазу Офелии отражается мука и боль. Второй глаз был стеклянным, спокойный и яркий. Он смотрел в никуда, не выражал ничего, и это было особенно жутко на фоне ее страданий. - Зачем ты ему?!
- Де`В…
- Не произноси его имени! - вскричала я. - Не то он услышит и придет сюда!
- Он говорит, что любит, - в ужасе прошептала Офелия, вся трясясь. - Он говорит, что мной одержим, и не проживет ни дня без меня, но его любовь мучает и жжет, словно огонь! Он не дал мне умереть, это верно. Но так же верно и то, что он приделал мне половину тела, заклепал его железными раскаленными заклепками, вгоняя их в живую, чувствующую плоть!! Тысячу раз я хотела умереть под молотком беспощадного мастера. Миллион раз я хотела умереть, глядя потом на себя, изуродованную и собранную из железяк, в зеркало! А он не видит моего уродства; он дарит мне духи и цветы, как любимой девушке, он украшает мое истерзанное, изломанное тело и завивает мне волосы, но только я не игрушка и не вещь, чтобы можно было мной пользоваться! Я живой человек, я не могу принадлежать кому-то и улыбаться по команде! А он видит во мне только кудряшки, голубые глаза и тонкую талию. Он украшает меня золотом, словно дикарь - своего идола, но все идолы мертвы, мертвы!
Невольно я усмехнулась; какая злая ирония! Эти же самые слова говорил Тристан, бросал их в ее изуродованное лицо, не желая покориться, и теперь она повторяет их. Отведала той самой пилюли, которой пыталась потчевать Тристана, и ужаснулась тому, как это больно и страшно - когда тобой распоряжается другой человек, даже самый искренний и преданный поклонник…
Но при этом свои притязания к Тристану она не оставила. Вот странно. Так долго страдать, познать, каково это - и все равно эгоистично требовать себе власти над другим человеком! То, что она считала недопустимым по отношению к себе, по отношению к Тристану ей казалось вполне нормальным. Видимо, это оттого, что что-то в ее душе умерло бесповоротно.
Я отступила от зеркала, и впервые за время нашего с ней разговора испугалось, что оно разобьется.
Вмиг ее взгляд сделался лютым, злобным.
- Так не поможешь? - зло осклабилась она. - Не выпустишь, не освободишь меня отсюда?
- Ты будешь делать не меньшее зло, чем пленивший тебя демон, - ответила я.
- Ты хочешь, - быстро произнесла Офелия, - чтоб я раскаялась? Я раскаиваюсь! Я вела себя глупо. Я больше не стану этого делать. Это все демон! Он заставлял меня, поверь!
- Нет, не демон, - ответила я, отступая еще дальше от стекла с бьющейся за ним Офелией. - Ты сама сказала - амулеты спасали тебя от демона. Ты сама хочешь завладеть Тристаном точно так же, как демон тобой владеет. А будь у тебя власть, ты б еще наделала много бед.
- Ты не понимаешь! - орала Офелия, колотя по зеркалу железным кулаком. - Ты не понимаешь!
Волшебное зеркало начало похрустывать, подаваясь. Тьма заклубилась за спиной Офелии, и на миг мне показалось, что кто-то ужасный и безжалостный, сотканный из самого страшного зла, склонился над ее плечом, с интересом поглядев на меня, и нити натянулись, подчиняя себе Офелию.
Гулкие удары, словно колотили кайлом по ледяному куполу, разносились по коридору, я отступала в ужасе подальше от бьющегося монстра, и закричала, как безумная, когда кто-то ухватил меня за руку.
- А-а-а-а! - вопила я, потрясая подсвечником и норовя им тюкнуть того, кто меня держал.
Но побить этого индивидуума мне не удалось; он ловко и умело перехватил мою руку, угрожающую ему побоями, и я, обернувшись, с громаднейшим облегчением увидела впотьмах белое лицо Тристана и его алые, сердито сверкающие глаза.
- Вы с ума сошли, Энди?! - прокричал он, оттаскивая с того места, на котором я стояла, будто подо мной сию минуту мог открыться люк, и я б провалилась демоны знают куда. - Я же предупреждал - не входить ни в какие двери!
- Я и не входила, - пролепетала я, рассматривая Тристана и краснея.
Ибо он был точно оттуда же, откуда и я - из постели. Босой, разлохмаченный и почти голый, если не считать наспех натянутых штанов.
- Как это не входили! - огрызнулся он, - если я своими глазами видел портал!
- Он сам тут появился, - оправдывалась я, оглядываясь на то самое место, где еще недавно был роскошный коридор и зеркало. Теперь там был тупичок с кладовкой, и пол под моими ногами был рассохшийся, скрипучий, какой и должен быть пол в недорогой гостинице. - Меня кто-то позвал…
- И вы пошли?! - ужаснулся Тристан, запуская руки в волосы. - Ох, Энди… вы невероятно, просто невероятно везучая! Если некроманты об этом узнают, ваши ножки и ручки будут разобраны на талисманы, как кроличьи лапки… Но ради пресветлой магии - думайте впредь, прежде чем делать! Как можно быть такой неосторожной?!
На ругань инквизитора выскочили и Генри с вампиршей. К чести Генри надо заметить, что он был почти одет, а вампирша натянула свой нарядный халат, так что ничьи нежные чувства, кроме моих, не пострадали.
- Что тут происходит? - спросил Генри, слегка недовольный тем, что мы с Тристаном, не одетые - о, стыдоба, я в ночной рубашке! - выясняем отношения.
- Темная магия, - с ненавистью выплюнул Тристан. - Кто-то пытался открыть портал, и Энди унесло бы черт знает куда!
- Невозможно! - выкрикнула вампирша, яростно топнув ножкой. - Моя гостиница - честное место, Договор в ней нерушим! - она ткнула пальцем в стену, где в лакированной рамке, словно диплом юриста в кабинете, висел свод правил. - Сказано же - никто из адских тварей не имеет права переступать порог и трогать заплативших, ибо они свою защиту оплатили!
