1
− Я точно могу применить любой прием? − я, изо всех сил изображая робость, посмотрела на тренера. Хотя, учитывая его внешность, большого притворства тут и не требовалось. Выше меня минимум на голову и шире в плечах раза в два точно, он возвышался передо мной огромным исполином. Да и суровое выражение его рассеченного шрамом лица не добавляло ему в моих глазах обаяния. Одним словом, натуральный гоблин.
− Любой, на который вам хватит смелости, адептка. Ну и умения, разумеется, − усмехнулся тренер.
Всему виной была эта надменная усмешка, которая вывела меня из себя. Из той роли заучки, которую я для себя выбрала. Будет тут какой-то гоблин недоделанный надо мной насмехаться.
И врезала ему со всей силы по известному месту.
Удар вышел что надо. Охнув, тренер согнулся пополам. Видимо, такой смелости он от меня не ожидал.
− Очень хорошо, адептка, можете вернуться на свое место, − прохрипел он.
Я, с трудом сдерживая победную улыбку, не замедлила выполнить это указание.
− Ты с ума сошла, − прошипела мне на ухо одна из моих соседок. Это ж надо додуматься до такого. Врезать самому ректору!
− Вот этот… − я едва удержалась, чтобы не ляпнуть неприличное слово, − неотесанный мужлан и есть ректор?
− Он самый. После такого он тебя точно запомнит. И будет спрашивать строже, чем остальных.
− Придется быстрее бегать?
− Если бы. Чертить без помарок. Он у нас ведет еще и магинженерную графику.
Услышав это, я тихо застонала, прикрыв лицо руками. Там, в своем мире, я когда-то пошла учиться в классический университет, а не в технический, во многом потому, что чертить не умею. Вот просто совсем. И прямо сейчас мой кошмар становился явью.
Мамочка моя дорогая, это ж надо было так попасть! И что же теперь со мной будет…
За несколько дней до этого
Белый потолок. Это было первое, что я увидела, когда открыла глаза. И пока единственное, потому что моя попытка повернуть голову отразилась вспышкой боли в этой самой голове. Попытки пошевелить рукой или ногой успехом также не увенчались. Тело было тяжелым, словно налитым свинцом, и категорически отказывалось даже немного смещаться в пространстве. Но, во всяком случае, и руки, и ноги я чувствовала, а, значит, они у меня были, что не могло не радовать. Оставив эти пока бесполезные попытки, я прикрыла глаза, желая вспомнить все, что предшествовало такому непривычному для меня состоянию.
Как ни странно, ответ на вопрос о том, кто я, нашелся быстро. Мне немногим за тридцать и я − преподаватель университета в одном из крупных городов нашей необъятной родины. Живу одна. Это я помнила совершенно отчетливо. А вот то, как я оказалась лежащей на больничной койке, по крайней мере, я очень надеялась, что это была именно она, я не имела не малейшего понятия. Осознав это, я решила попытаться воссоздать ход последних событий из тех, которые сохранила моя память.
Осень. Начало учебного года. Холодный утренний воздух. Я, плотнее запахнув плащ, стучу каблучками туфель по новенькой брусчатке главного в городе проспекта. Иду в университет. Через несколько дней начнутся занятия, и мне нужно к ним подготовиться. Усмехаюсь, думая о том, что не только учащиеся не слишком жалуют первое сентября. Некоторые преподаватели тоже. Особенно этому способствует «блестящая» работа множества отделов организации учебного процесса, в которых, отчего-то, работают люди, непосредственно к процессу образования большого отношения не имеющие. Это в довершение к общему падению уровня подготовленности студентов к дальнейшему обучению и снижению их мотивации до уровня ниже некуда.
Но не будем о грустном. Работу свою я люблю, а потому продолжаю работать, не взирая на временные трудности, которые, впрочем, медленно, но верно превращаются в трудности постоянные. Вот и сейчас я, несмотря ни на что, была в предвкушении от начала учебного года. Сколько я себя помнила, для меня год начинался не первого января, как для большинства моих сограждан, а именно первого сентября. И сейчас для меня был канун моего персонального нового года, в котором жило предчувствие чуда и волшебства.
Я дошла до корпуса университета, в который приходила, с учетом всех лет обучения, почти двадцать лет − целую жизнь − и взялась за массивную ручку, чтобы открыть тяжелую деревянную дверь. И все. На этом мои воспоминания обрывались, и, сколько бы я не пыталась вспомнить что-то еще, у меня ничего не выходило. Только головная боль усиливалась все больше, как и слабость, охватившая меня. Вскоре сил сопротивляться им у меня не осталось, я закрыла глаза, погружаясь в сон.
Когда я вновь открыла глаза, то потолок во всех деталях мне бы уже рассмотреть не удалось, реши я этим заняться, потому что комната погрузилась в сумерки. Воспоминаний у меня не прибавилось, зато тело вернуло себе привычную легкость. Я осторожно встала и медленными шагами подошла к окну, расположенному в дальнем конце комнаты. При ближайшем рассмотрении оно оказалось еще и дверью, ведущей на небольшой балкончик. Та была приоткрыта, и мне не составило никакого труда открыть ее целиком. Я сделала шаг вперед, выходя на открытый воздух. А затем подняла голову, посмотрев наверх. И замерла, не в силах поверить увиденному. Там, надо мной, было не наше небо. Почему я была в этом так уверена? Все просто. В том мире, где я родилась и выросла, у земли был лишь один спутник. Здесь же луны было две. И это весьма недвусмысленно указывало на то, что за окном, как, в прочем, и по другую сторону окна, был не мой мир.
Это ж надо было дожить до такого.
Я − попаданка.
Как говорил один профессор, прэлестно, просто прэлестно.
Открытие это было для меня поистине ошеломляющим. Каким-то совершенно невообразимым образом оказаться в чужом мире. Я закрыла глаза, медленно выдохнув, а затем снова их открыла. С закатного неба на меня по-прежнему смотрели две луны, которые за прошедшие несколько минут стали только ярче. Я попробовала привести себя в чувство иначе, ущипнув за руку. Никакого эффекта, кроме боли в руке и покрасневшей кожи на ней это не дало. И это совершенно недвусмысленно говорило о том, что то, что я вижу, более чем реально.
Оторвав взгляд от неба, я опустила голову ниже. В сгущающихся сумерках мне удалось разглядеть, что место, в котором я оказалась, окружали деревья, сквозь кроны которых виднелись дома с остроконечными крышами. Не слишком-то информативно, что и говорить, но все же лучше, чем ничего. И куда лучше оказаться в каком-никаком, а городе, чем в пустынной степи или в открытом море.
Сделав несколько шагов назад, я вернулась в комнату. За время моего недолгого отсутствия на одной из стен неярким светом зажегся светильник. Техника это была или магия − мне это было неизвестно, зато дало возможность рассмотреть место, где я оказалась. Комната была небольшой и аскетичной, больше всего напоминая больничную палату. Неширокая кровать у стены, тумбочка и кресло − вот и все, что здесь было из мебели. Кроме стеклянной двери, ведущей на балкон, было здесь еще две двери, уже вполне обычных. Одна из них была заперта, а за второй обнаружились удобства, сравнимые с теми, к которым я привыкла. Что ж, центральная система канализации здесь присутствовала, что не могло не радовать. Помимо непосредственно удобств, в небольшой комнатке обнаружилось еще и зеркало. Преодолевая вдруг откуда-то взявшееся волнение, я подошла и заглянула в него. Чтобы увидеть в отражении себя.
