Дорога заняла чуть больше часа, и вскоре мы с Каей стояли у ворот в крепостной стене, окружавшей территорию магистериума. Экипаж проехал чуть дальше, к отдельному входу, где принимали багаж адептов, проверяли его на наличие запрещенных предметов и транспортировали в их комнаты. Последнее меня особенно порадовало, потому что благодаря щедрости арина Деланиэля и энтузиазму Каи, в качестве багажа у меня выступал доверху заполненный дорожный сундук, нести который самостоятельно не было никакой возможности.
Небольшая дверь в воротах распахнулась, приглашая нас войти. Внутри, в привратницкой, или, лучше сказать, в пункте контроля, представитель службы охраны, суровый андр, внимательно проверил наши приглашения и только после этого разрешил пройти на территорию магистериума. Сам же магистериум… его было невозможно охарактеризовать каким-то одним архитектурным стилем. Складывалось стойкое впечатление, что, как иногда говорили в моем мире, «строили во всех». Иначе как было объяснить, что над особняком из белого камня с вполне классическими палладианскими формами нависала огромная крепость, словно пришедшая из веков земного темного средневековья.
− После того, как Руад стал частью Оранской империи, андры привнесли кое-что свое в устройство магистериума, − объяснила Кая, увидев мой удивленный взгляд.
− Оно и видно, − вздохнула я. И в этом моем вздохе таилась надежда на то, что, несмотря на такой несовременный вид, во всех зданиях, все же, будут наличествовать вполне современные удобства.
Следуя по указателям, расставленным здесь, вероятно, для новоприбывших адептов, мы с Каей дошли до кабинета кастеляна, точнее, заведующего хозяйственной частью, как гласила надпись на дверной табличке. Кабинет этот располагался на первом этаже палладианского особняка, который использовался, по всей видимости, в качестве административного здания. Кастелян, он же завхоз, оказался элином в годах, и, что меня удивило, на удивление доброжелательным, потому что должность эта была крайне нервная и сохранению приятного нрава обычно не способствовала. Во всяком случае, в моем мире это было именно так. Те, кто работали на подобных должностях, включая бухгалтеров, отвечающих за оприходование и списание материальных ценностей, были нервными, раздражительными и норовящими кидаться бумажками, причем поводов для такого бумажкокидания у них было в избытке.
Здесь же все было в точности до наоборот. Кастелян, прочитав наши имена в приглашениях, сверился с огромным гроссбухом, лежащим раскрытым у него на столе, и выдал нам уже приготовленные ключи от наших комнат. И никакого вам «зайдите потом, не видите, я занят», «вы опоздали к поселению, все комнаты уже заняты» и «вам досталась последняя комната в конце коридора у туалета». Видимо, он, каким-то невообразимым образом, смог достичь состояния, когда уже ничего не потрясало и не удивляло. Впрочем, про то, какие комнаты нам достались, он ничего не говорил, поэтому вариант с концом коридора и туалетом нельзя было сбрасывать со счетов.
К моему удивлению и, одновременно, облегчению, условия для проживания нам были предоставлены великолепные. Нам с Каей выделили апартаменты, состоящие из двух спален и небольшой общей гостиной, в которой был даже небольшой кухонный уголок. Имелись здесь и свои собственные удобства, причем с самой настоящей ванной. Увидев ее, моему счастью не было предела, равно как и от осознания того, что мои опасения о том, что придется делить комнату с кем-то еще, не сбылись. Сыграло ли роль то, что нашим опекуном был представитель весьма могущественного в Руаде рода, или же в магистериуме всем предоставлялись такие прекрасные условия, мне оставалось только догадываться.
Впрочем, радость моя быстро утихла, когда, осмотревшись в ставших нашими на время обучения комнатах, мы с Каей отправились в учебную часть, где нам выдали расписание наших занятий. Увы, мы с моей новой подругой были распределены на разные факультеты. Ей, в отличие от меня, не грозило страдать над чертежами на техническом факультете, поскольку ей предстояло учиться на факультете искусств, развивая свой талант в пении. Как в магистериуме уживались такие разные направления подготовки, для меня было загадкой. Впрочем, разгадывать ее сейчас у меня не было ни желания, ни времени. Потому что, судя по расписанию, совсем скоро у адептов первого курса технического факультета должно было состояться занятие по физвоспитанию. И мне, как и остальным адептам, надлежало явиться на него.
Хорошенькое начало обучения, ничего не скажешь. Прямо как в моем родном мире, когда первым занятием ставили физвоспитание, и студенты должны были ни свет, ни заря, тащиться в манеж, расположенный на другом краю города. Видимо, у тех, кто занимался составлением расписания, имелся общий подход к работе, независимо от того, в каком мире эти самые занятия происходили. Впрочем, мне лично было не на что жаловаться, потому что во времена своего студенчества я была счастливой обладательницей освобождения от физкультуры, а потому имела полно право не посещать эти занятия. В этом же мире все было иначе, и я, наравне с остальными, должна была подтягиваться на турнике, бегать стометровки и что там еще полагается делать из различных физических активностей.
Времени на то, чтобы переодеться в подходящий случаю костюм, да еще и успеть к началу занятия без опозданий, было не так много. Поэтому мне не оставалось ничего иного, кроме как поспешить в свою комнату, чтобы переменить одежду. Освобождая себя от платья и надевая на себя «физкультурную форму», я от всей души порадовалась, что вчера, когда мы ходили по магазинам, со мной была Каэрин, мысленно поблагодарив ее за ценные советы. Если бы не она и ее рекомендации, вряд ли бы я сама смогла понять, как именно выглядит регламентированный здесь костюм для занятий спортом. Почему вместе с приглашением мне не выдали список всего необходимого, было не понятно. То ли его просто не существовало в природе, то ли его забыли мне отдать. Радовало меня сейчас то, что этот самый костюм для физвоспитания хотя бы не был похож на гимнастическое трико. Вместо этого он представлял собой комплект из довольно узких брюк из какой-то эластичной ткани, и объемной кофты, которую в моем мире прогрессивная молодежь назвала бы худи. Или свитшотом. Или толстовкой. Я никогда не пыталась запомнить, в чем заключается между ними разница. Так или иначе, кофта эта не стесняла движений и закрывала от всеобщего обозрения мои округлости ниже талии, которые были недопустимо сильно обтянуты тканью брюк. На ноги я одела что-то очень похожее на наши теннисные туфли, которые здесь затягивались не шнурками, а крючками, которые нужно было поместить в регулируемые по размеру петельки.
