Колокола отзвонили, и девушка улыбается выученной улыбкой.
– Я очень надеюсь на вашу помощь, – говорит она, склонив голову. – Понимаете, я заблудилась!
Эш чувствует, как его губы приходят в движение.
– Вы меня простите, мисс, но, по-моему, именно этого вы и хотели.
Девушка с трудом прячет усмешку.
А потом кадры начали блекнуть и наконец слились с фиолетово-синими стенами анила и далекими звездами…
23
Дороти
7 июня 1913 года
Дороти застыла у порога церкви, обездвиженная тревогой. Перед ней стояли целых десять рядов скамеек, заполненных людьми, и все, кто только на них сидел, обернулись к ней. Они ожидали увидеть нарядное платье, цветы, невесту. А не перепачканную девицу с обезображенным лицом и белоснежными волосами. Она видела, как недоуменно морщатся брови и изгибаются губы, читала смятение на всех семидесяти пяти лицах. По залу побежал шепот, постепенно охватывая все больше и больше людей, точно лесной пожар – деревья: началось с того, что кто-то склонился к соседу, и вот уже случившееся обсуждали пять человек, а минуту спустя о Дороти судачили все гости.
– Это еще кто такая?
– …что она тут забыла…
– Кто-нибудь ее узнает?
Губы Дороти тронула встревоженная улыбка. Вперед, – приказала она себе и сделала шаг. Ноги едва ее слушались, казалось, она вот-вот споткнется о свои же башмаки. Ну же, ничего в этом сложного нет. Переступай с одной ноги на другую.
Один шаг превратился в два, а потом и в три, и вот она уже пошла между рядами скамеек, глядя прямо перед собой как ни в чем не бывало.
Чарльз ждал впереди, у алтаря, и на его непривлекательном лице застыл немой вопрос. Дороти уже успела позабыть его облик – не то чтобы уродливый, но до безобразия скучный. Все черты на его лице поражали своей обыденностью – у носа была самая что ни на есть классическая форма, у глаз – невыразительный карий оттенок, и находились они на одинаковом расстоянии от переносицы, волосы – не длинные, но и не короткие, – были разделены прямым пробором ровно посередине. Такое лицо мгновенно стирается из памяти, как только от него отвернешься.
Кажется, он узнал Дороти лишь тогда, когда она остановилась прямо перед ним, и, дважды моргнув, произнес только:
– Ох.
– Чарльз! – торопливо окликнула его Дороти. – Боюсь, нет времени объяснять…
– Ты так… изменилась, – подметил Эйвери. Он склонил голову набок, будто оценивая все перемены, которые произошли в ней. Потом достал из кармана носовой платок и легонько промокнул верхнюю губу. – Что же произошло?
Дороти с болезненной остротой ощутила присутствие священника и шаферов – они стояли неподалеку и наверняка слышали каждое ее слово. На заднем плане храбро продолжал свой концерт струнный квартет. Шепот среди гостей затих: все ждали, что же будет дальше.
Дороти склонилась к Чарльзу и проговорила, понизив голос до тревожного шепота:
– Чарльз, там на поляне лежит один парень. Ему очень нужна твоя помощь! Он при смерти!
Чарльз нахмурился, а меж бровей залегла складка. Казалось, он не знает, что на это ответить. Он попытался было изобразить улыбку, но потом, видимо, осознав ее неуместность, плотно сжал губы.
– Милая, – наконец произнес он. – У нас сегодня свадьба.
– Он погибнет, если ты ему не поможешь!
– Мы должны сейчас играть свадьбу… – Его взгляд задержался на ее шраме, и в глазах промелькнула печаль. Эйвери прочистил горло и добавил: – На нас все смотрят!
– Чарльз, умоляю тебя! – сказала Дороти и схватила его за руку. – Ты ему очень нужен!
Должно быть, голос выдал всю ее боль и тревогу, потому что спустя мгновение Чарльз кивнул и сухо произнес:
– Ну разумеется. Веди.
Дороти повела Чарльза в сопровождении двух шаферов на поляну, где оставила Эша. Даже издали она заметила, что кожа у него стала бледнее, чем перед ее уходом, и даже слегка позеленела. Но дышит ли он – этого было не разглядеть.
Дороти остановилась. Сердце у нее сжалось. Неужели уже слишком поздно? Неужели он…
Чарльз прошел мимо нее и опустился на колени у тела Эша. Склонился пониже, стал искать пульс.
– Есть, но слабый, – сообщил он, выдержав небольшую паузу, и у Дороти точно гора с плеч свалилась.
О, слава богу!
Чарльз распрямился и стал закатывать рукава.
– Мне нужны инструменты. Они в комнате, где я готовился к торжеству…
Дороти хотела уже кинуться за ними, но один из шаферов ее опередил. Она опустилась на корточки рядом с Чарльзом.
– Что еще нужно? – с тревогой спросила она. – Чем помочь?
Чарльз взглянул на нее так, словно напрочь позабыл о ее существовании. Она видела: в нем проснулся хирург, и сейчас единственная его цель – спасти жизнь пациенту.
– Зажми вот здесь, – велел он и положил ее руку на рану под ребрами Эша. – Надо остановить кровотечение.
Они трудились несколько часов. Гости, приглашенные на свадьбу, высыпали на поляну и наблюдали за этой картиной со смесью благоговения и ужаса, о чем-то тихо переговариваясь между собой, но, в конце концов, Лоретта напомнила им о закусках, а заодно и о том, что не стоит мешать доктору, и они удалились в церковь. Наверное, рассудила Дороти, она сперва утешит их угощениями, а потом сообщит, что все могут расходиться по домам, потому что никакой свадьбы не будет. Но, сказать по правде, все это ее нисколько не волновало. Она не сводила глаз с Эша.
Дороти понятия не имела, что именно делает Чарльз, но исправно выполняла все его просьбы. Вытирала ему лоб от пота, подавала инструменты и все это время не могла отделаться от ощущения, будто видит его впервые. Когда он начал зашивать рану Эшу, у Дороти уже занемели ноги и затекли плечи, но она не обращала на это внимания. Чарльз работал, словно искусный портной: каждый его стежок на теле Эша был удивительно тонок и аккуратен – настоящее произведение искусства.
Закончив, он сел на корточки и вытер мокрый от пота лоб.
– Его надо перенести в дом, – сообщил он. – Мне нужно несколько дней понаблюдать за его состоянием, чтобы удостовериться, что оно стабильно.
– Спасибо тебе, – прошептала Дороти. – Чарльз… я не могу даже… спасибо.
Дороти и сама не знала, сколько она вот так просидела у постели Эша. Несколько часов? Дольше?
С самого прибытия в дом Эйвери она не спала и не ела и почти не обращала внимания на людей, которые то заходили в комнату, то выходили. Чаще всего сюда наведывался Чарльз – проверить состояние Эша, либо одна из служанок приносила еду, которую Дороти даже взглядом не удостаивала. Никто из них не волновал ее настолько, чтобы отвести глаза от лица Эша.
