Мне думалось, что всем, пожалуй, было бы проще, если бы я просто умерла и им не пришлось бы со мной возиться.
Явно желая поднять мне настроение, в один прекрасный день Рэнди повез меня посмотреть на купленный им для нас новый дом. Он был всего в нескольких милях от дома моей мамы. Впервые мы задумались о переезде, когда узнали, что я беременна. Мы хотели быть поближе к ней, чтобы она помогала с ребенком. Вместо этого же, по жестокой иронии судьбы, мы переехали поближе к ней, чтобы она могла продолжать ухаживать за мной, взрослым инвалидом. Я помнила, как мы смотрели несколько домов, однако мои воспоминания о них теперь больше походили на сон. Мне показалось, что я вспомнила, как, будучи еще в палате интенсивной терапии, я подписала доверенность на имя Рэнди, чтобы он мог заключить сделку на дом. Будучи адвокатом, Рэнди прекрасно понимал, что, находясь под действием наркотических препаратов после операции, я была не в том состоянии, чтобы отказываться от своих законных прав. Я уставилась на него, внезапно засомневавшись в его намерениях.
«Ты что, подсунул мне на подпись что-то, пока я была под наркотиками?» – спросила я его более обвинительным тоном, чем намеревалась.
«Ты только что потеряла ребенка, и я не мог позволить тебе потерять и этот дом тоже, так что да, так и было. Хотя ты и была не в лучшей форме, я дал тебе на подпись бумаги, чтобы мы могли купить этот дом. Мы можем их порвать – тебе не о чем беспокоиться».
Я допустила вероятность того, что, возможно, он не конченый социопат, пытавшийся мною воспользоваться. Возможно.
Он продолжил объясняться и стал говорить что-то про то, что сделки с недвижимостью «не терпят промедления». «Если бы мы не поторопились, то упустили бы такую чудесную возможность», – пояснил он. «А разве это касается не всего в жизни?» – задумалась я. Мой мозг усердно заработал, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что терпит промедление. Отношения уж точно не терпят промедления. Если встретиться с подходящим человеком слишком поздно на своем жизненном пути, то они не сложатся должным образом. Лечение болезни, каким бы эффективным оно ни было, если его начать своевременно, не поможет, если с ним запоздать. Дети уж и подавно не терпят промедления.
«Так какой, говоришь, дом мы в итоге с тобой купили?» – спросила я, лишь бы поскорее прекратить свой экзистенциальный мысленный эксперимент.
«Мы взяли тот, который тебе больше всего понравился». – Он аж засветился от гордости.
«Ах, ничего себе. Здорово», – мне пришлось изобразить энтузиазм. Я не имела ни малейшего понятия, о каком именно доме идет речь.
Мы подъехали к какому-то дому, и я принялась его изучать. Я боялась задавать какие-либо вопросы, понимая, что они могут запросто выдать отсутствие у меня какой-либо привязанности к этому конкретному дому.
«А он ничего», – признала я. Он был светло-серого цвета с белой кромкой и черной входной дверью. Перед домом росли две белые березки, а к входной двери вела аккуратно подстриженная живая изгородь из ягодного тиса и карликового самшита. Самшиту не было суждено пережить полярный вихрь, однако тис устоял.
«Хочешь зайти внутрь? У меня с собой ключи», – сказал он, гордо продемонстрировав их на вытянутой руке.
«Нет», – по наклону дороги и уровню ведущей к дому дорожки я поняла, что до двери мне попросту не добраться.
«А еще какой-нибудь дом мне понравился?» – поинтересовалась я, так как мне на ум пришло воспоминание о фасаде дома, отличавшегося от того, что был передо мной. Я сразу же пожалела о своем вопросе, вспомнив, что он полагал, будто бы спас меня от второй страшной потери.
«Да, соседний. Мы выбирали в итоге из этих двух, и ты отдала предпочтение вот этому», – заявил он уверенно.
У меня было стойкое ощущение, что он купил не тот дом, однако я никогда ему об этом не говорила. Было легко хранить это в секрете, так как собственной памяти я уже особо не доверяла.
«Спасибо тебе за все это», – сказала я вместо этого. На этом он пустился в тираду о том, каким надоедливым был банк, требуя один документ за другим, и как он однажды сорвался на кредитном специалисте, заявив, что больше не принесет ни единой бумажки. Он сказал им, что они могут либо отдать нам дом, либо отказать, основываясь на уже предоставленных им документах, однако он уже сыт по горло пересылкой по факсу бумаг для их ознакомления.
Мы стояли около дома, который недавно купили. С пассажирского сиденья я наблюдала за мужем, который разглагольствовал о деталях покупки. «Как только можно переживать из-за такой чепухи», – думала я.
Годы спустя, когда мы проезжали мимо того второго дома, каждый из нас не раз говорил: «Как хорошо, что мы его не купили», – хотя причины у каждого были свои. Его не устраивал размер участка и выбор досок для пола, а я попросту не могла представить, чтобы наша с ним жизнь протекала в каком-либо другом доме после стольких лет, прожитых в том, который оказался самым что ни на есть подходящим.
Именно в этом сером доме я и поправилась окончательно после первых нескольких недель, проведенных у мамы. Сам дом словно помогал мне идти на поправку. Он преобразовывался год за годом вместе со мной, стараясь удовлетворить любые мои потребности и прихоти. Когда я нашла спасение в живописи, Рэнди соорудил для меня в подвале мастерскую. Цвет деревянных полов оживили пятна от краски, а большая раковина с радостью вмещала в себя любой грязный хлам. Когда меня мучила бессонница, я рисовала преследовавшие меня образы, и придание зрительных образов моим страданиям каким-то образом заставляло их рассеяться. Когда я поняла, что с помощью слов могу выразить свою боль, придав ей конкретную форму, мы соорудили уютный кабинет, обставив его забавными чучелами животных и завесив стены персидскими коврами, чтобы они сохраняли тепло. Именно здесь я часами напролет превращала свою болезнь в пережитые воспоминания, отделяя ее от прожитой мною жизни. То-то произошло со мной тогда-то, и вот каково мне было; теперь же все позади – вот, можешь потрогать. Мы оба можем на это посмотреть. Ярко освещенная застекленная терраса служила нам напоминанием о том, как много радости и волшебства таит в себе каждое утро, так что мы поклеили на стены обои из тонкой ткани с причудливым рисунком, на которых, как выяснилось впоследствии при детальном рассмотрении, среди фигурно подстриженных крон деревьев дремали гномы. Именно в этот дом мы принесли своего новорожденного сына, прямо перед Рождеством. Нарядная елка в гостиной, по центру которой располагался небольшой плюшевый Санта-Клаус.
Бывали дни, в которые, если мне удавалось выспаться и грамотно рассчитать прием лекарств в течение ночи, чтобы не просыпаться со страшной болью, у меня появлялись цели. Я строила грандиозные планы совершить что-то, что еще за день до этого мне было не под силу. Однажды утром в середине августа я сидела на крыльце дома, в котором выросла, и размышляла над покорением почтового ящика. Это был один из тех летних дней, когда жара наступала чуть ли не до того, как из-за горизонта покажется солнце. Один из тех дней, когда кожа на ногах прилипает к стулу, а из невидимых пор где-то под коленями просачиваются теплые лужи пота. Из-за сенсорной депривации во время длительного пребывания в одиночной больничной палате окружавшая меня зелень казалась невероятно яркой, а поднимавшееся над кронами деревьев солнце попросту ослепляло своей невиданной силы светом. Я была решительно настроена дойти до самого почтового ящика.
