В почти сомкнувшуюся стену из пушистых комочков мы с братом влетели вместе, с огромной скоростью размахивая ножами. Как мы и предполагали, без последствий пробиться через почти сомкнувшуюся живую пробку, мы не смогли. У каждого из нас на теле было вырвано по несколько кусков плоти. Живот и голову мы защищали особенно, поэтому там остались только головы вонзивших в нас свои зубы тварей, но не успевших до конца сомкнуть челюсти. А вот ноги и руки пострадали. Еще я чувствовал, что на правой лопатке у меня отгрызли кусок кожи, пройдясь зубами по кости. Благо кости у нас с братом прочные, и сломать или даже откусить их этим тварям не под силу.
Я думал, что наша скорость снизится после таких травм, но, как оказалось, нет. В результате мы с Лихтом стали двигаться раза в полтора быстрее, при этом предела выносливости мы так и не достигли. Мы продолжали прорываться. Сейчас я вновь бежал позади Лихта. Отбиваясь от мелких монстров. Я то и дело поглядывал за спиной брата и кое, что заметил. Раны, которые оставили эти твари еще возле зала, откусив куски кожи, стали покрываться новой тонкой кожицей. Раны Лихта затягивались. Я вспомнил, как у меня возле выхода из зала одна из тварей откусила небольшой кусочек кожи с икры на левой ноге. И в очередном прыжке я все же сумел бросить мельком взгляд на свою рану. Ее затянула новая тоненькая кожа. Значит, наша регенерация тоже повысилась. Но уже не в полтора раза, как скорость, а раза в три.
— У нас повысилась не только скорость, но и регенерация, — поделился я своими наблюдениями с братом.
— Я заметил, — ответил тот, в очередной раз разрубая три пушистых комочка, что летели в него.
— Это происходит в моменты повышенной опасности. Наши тела реагируют на нее и усиливают наши способности для того, чтобы выжить.
— Скорее это не тела реагируют на опасность, — поразмыслив, догадался Лихт. — В моменты повышенной опасности, я плохо контролирую свои эмоции. Возможно, это из-за них мы становимся сильнее? Свернем к пробке и проверим?
— Давай.
Брат, больше не говоря ни слова, свернул в сторону ближайшего смыкающегося прохода. На этот раз я выпустил свою ярость на полную. Так что я себя уже не чувствовал жертвой. Мне казалось, что я не убегаю, а охочусь на этих зубастых тварей. Я хотел рвать их голыми руками, зубами, вырезать их тысячами, десятками тысяч…
И перед моим прыжком все вокруг очень сильно замедлилось. Я, брат и шестилапые зубастики стали невероятно медленными. Однако мы с Лихтом все же были быстрее. Мы разогнались, что было мочи и, оттолкнувшись, вместе полетели в стену из меха и зубов.
Я видел в этой стене все. Расположение тварей, где у них рот, где лапы, кто за кого держится. Ну и, разумеется, при подлете я уже точно знал, кого в стене надо разрубить, кого проткнуть, а в кого влететь всей своей массой, чтобы получить минимум повреждений.
Я принялся тыкать и рубить тварей на пределе своих возможностей и предел мой снова вырос.
Заметил, что и Лихт тоже действует по тому же принципу, что и я. Вместе мы влетели в живую стену и пробили ее. Пушистики разлетелись в разные стороны.
— Ускорение восприятия, — предположил Лихт, когда мы приземлились.
— Оно самое, — ответил я, вырываясь вперед. Мы уже достаточно близко подобрались к выходу, поэтому решили больше не рисковать и свернули в тоннели, по которым и должны были попасть на свой уровень. Там пробок эти существа создавать не стали, решив, что мы полностью отмели тот вариант пути и не станем поворачивать назад, чтобы выйти в те тоннели, откуда мы пришли.
Из прохода мы буквально вылетели, отрезав веревку, которая удерживала сетку с противовесом. Сетка с камнями рухнула вниз, выкидывая нас наверх. Мы оказались на щите, приделанном к потолку. Здесь ни кротокрысы, ни дургАны нас не достанут.
— Ты понял, почему они перестали за нами гнаться? — спросил Лихт.
— Нет, я только заметил, что они ко входу приблизиться не рискнули, но по какой причине, я еще не понял.
Мы несколько часов просидели на щите под потолком, внимательно прислушиваясь, нет ли за нами погони. Но никто так и не появился. Даже дургАны сюда не шли. Добравшись к нашему жилищу, мы опять встретили пару дургАнов-разведчиков. В этот раз расправа над ними была уж слишком легкой. Мне они показались новорожденными щенками. Такими же медленными, неповоротливыми и беззащитными.
Первым делом, мы помылись и промыли свои раны. Внимательно рассматривая, как регенерируют наши тела. У нас даже откусанные мышцы отрастали заново, предварительно покрывшись тонкой, прозрачной пленкой молодой кожи. Долго наблюдать мы не смогли — нас дико потянуло в сон и мы просто вырубились.
Проснулся я от того, что невероятно проголодался. Желание было съесть хоть дургАна, хоть того великана-шестилапа. Я огляделся по сторонам и увидел Лихта, вгрызающегося в большой кусок жаренного мяса. Рядом с ним стояло блюдо, которое было завалено такими кусками как у него с овощами и лепешками. Я быстро метнулся к нему за стол, схватил огромный кусок жаренного кротокрыса и вцепился в него зубами так, что по подбородку потек жир.
— Ну и горазд же ты поспать! Я проснулся, поохотился и уже приготовил еду, а ты только встал, — возмутился Лихт, доев свой кусок и потянувшись за следующим.
Я дожевал и ответил:
— Регенерация отняла очень много сил. Понадобился длительный сон. А вот как ты не сожрал кротокрыса прямо там, я не понимаю. Жутко есть охота.
— Ты помнишь, чему нас учил наставник? Самоконтроль — это то, что нас отличает от животных и тварей. Человек должен оставаться человеком всегда, — вдруг вспомнил брат.
Я задумался. Потом встал, помылся, достал тарелки, ложки, ножи и сервировал стол. Лихт, глядя на меня, тоже встал и помылся. Затем мы присели за стол с приборами, как и положено дворянам, по правилам этикета, принялись трапезничать. Не спорю, мне жуть, как хотелось растерзать эти сочные куски мяса, но наставник прав, и волю надо воспитывать в себе с детства.
Наевшись как следует, мы залезли в купальни. Высыпали между ними камешки и принялись играть, продумывая варианты стратегий нашего отступления. Мы часто так делаем. Наставник называет это «работа над ошибками». Очень помогает и развивает. Многие ошибки после таких игр мы больше не совершаем. Да и в этот раз, я уверен, мы выбрались только благодаря тому, что научились быстро и правильно принимать решения в сложных ситуациях.
После купален мы плавно перебрались за стол, на котором и продолжили игру в камешки. За сегодняшний день мы нашли, как минимум три более подходящих решения для отступления. И если бы мы приняли более правильные решения, мы бы смогли усилить себя еще сильнее. За все время игры, раскладывая камешки, мы не произнесли ни слова. После того, как один из нас клал камень, второй уже четко понимал, какие правила хочет добавить его брат. Ведь в зависимости от того, куда клался камень и тех данных, что мы собрали, становилось понятно, что символизирует этот камень и, в зависимости от цвета, формы, веса и расположения, приходит понимание того, какие новые правила появляются в игре. Или же становится ясно, что именно символизирует этот камень, если никаких правил он не меняет и не добавляет.
