Но у Создателя, видимо, были другие планы и, судя по воплям, раздавшимся из тоннелей и звукам яростного боя с применением магии, наш тихушник столкнулся с очередными разведчиками, посланными на нашу территорию. Ему удалось выбраться из тоннеля и даже отойти на полста шагов, но сил на большее ему не хватило. И мужчина упал на песок без сознания.
— Я итак натворил дел. Решать тебе. Как скажешь, так и поступим, — обратился я брату.
— Ну, он точно не бандит. Мы не знаем, зачем он следит за той леди, но он явно не желает ей вреда. Бросать человека на смерть, который ни нам, ни наставнику не сделал ничего плохого, неправильно. Надо помочь ему, — ответил Лихт.
— Даже если нам придется уехать и обречь целый город на смерть?
— Мы не обрекаем его на смерть. Позже мы сможем вернуться, но уже только в катакомбы. Да, у нас не будет овощного супа и мясного пирога, но человек останется жив.
— Хорошо, — согласился я с доводами брата и мы с ним быстро метнулись в пещеру. Он убил разведчиков дургАнов, которые еще не успели далеко уйти, а я забрал нож, перенес его к нам в дом и достал шкуры, якобы добытые нами на охоте в пустыне. Небольшой запас подобной добычи у нас всегда имелся, чтобы мы могли в таких вот случаях срочно вернуться в город.
Я выбрался на поверхность через дальний вход. Поднял сани на руки, поставил их на песок, в сторонке от входа в катакомбы, затем замел свои следы и начало следов от саней. После уже двинулся к раненому. Если вдруг завтра кому-то в голову придет светлая мысль прочитать следы, то на этом месте его чтение и закончится — пустыня замела. Все, дальше не прочесть.
Лихт тоже впрягся, и так мы вдвоем добрались до раненого. Походили вокруг, осматривая, положили в сани, промыли и обработали раны снадобьями, что у нас были и рванули к воротам города.
У ворот мы снизили скорость, но все равно бежать не перестали. Мы сильно вспотели и делали вид, что запыхались. В сумерках стража нас не разглядела и взяла на прицел арбалетов.
— Стой! Кто там по ночам шастает?
— Это мы. Сэм и Лихт. У нас раненый, в пустыне нашли! — крикнул я, тяжело дыша.
— Сэм? Вы же знаете закон. После захода солнца вход в город запрещен.
— Но раненый господин похож на дворянина. Мы не сможем его вылечить. Раны очень серьезные. Вы его заберите и доставьте к лекарю, а нас не пускайте, мы утром придем.
Тишина. Через пару ридок раздался голос десятника:
— Сэм, это вы?
— Да, лэр десятник, — ответил я. — У нас раненый. Возможно дворянин. Ему очень нужна помощь.
— Сейчас спущусь.
Со стены скинули веревочную лестницу, по ней спустился десятник. Он подошел к саням, на них, укрытый плащевкой, лежал раненный мужчина.
— Да это же… — начал было десятник, но потом резко обернулся к стене и крикнул:
— Открыть ворота, подать телегу, лучшего лекаря к раненому, срочно!!!
Заскрипели ворота и оттуда выкатили телегу, запряженную двойкой скакунов. Мы помогли переложить раненого, а потом развернулись и собрались возвращаться в пустыню, как услышали голос стражника:
— А вы куда?
— Ну, так никого в город после заката пускать нельзя, — повторил я его слова.
— Это закон, — добавил Лихт.
— Э, нет. Так не пойдет. Да завтра этот господин мне голову отсечет, если узнает, что я его спасителей на ночь глядя в пустыню выгнал. Быстрее заходите.
— Так мы к пустыне привычные, — попытался отговориться я.
— Я ему это потом не объясню. Сказал заходите, значит заходите и быстрее, ворота закрывать надо.
— Спасибо, лэр десятник, заулыбались мы с Лихтом. Дома ночевать все же приятнее.
— Вам спасибо. Где хоть его нашли-то?
— В пустыне, с версту отсюда. Около гор. Там еще входы в катакомбы.
— А-а-а. Знаю, знаю. Ну, бегите домой.
Наставник был сильно удивлен, когда мы вошли через парадную дверь, а не через потайную.
— Что случилось? — спросил он, и мы рассказали ему все в подробностях.
— Вы поступили правильно. Хоть это и создаст нам проблемы. Но жизнь человека важна. Нужно будет сделать вот что. Завтра с утра дождитесь, когда к вам наведается этот господин, поговорите с ним. Особо не переигрывайте. Изображайте простолюдинов вашего возраста, но умеющих выживать в пустыне. Заподозрить он ничего не должен. Потом мы вместе уйдем в катакомбы до того, как про это прознает его хозяйка. Я полагаю, это она приходила к тебе, Сэм.
Не думаю, что она станет болтать, раз не проболталась до сих пор, поэтому жить той жизнью, что мы жили до этого вполне возможно и после того, как она уедет. Думаю, за мной последят какое-то время и отстанут.
— Хорошо, наставник, — ответил Лихт. — Мы все сделаем.
На следующее утро наставник ушел на работу в свою лавку, а мы остались дома. Раздался стук в дверь, потом не знакомый мужской голос произнес:
— Куда прешься в чужой дом? Тебя приглашали?
Снова стук, и уже знакомый голос:
— Сэм, Лихт, это я, десятник Клим. Открывайте.
Я открыл дверь и вышел, за мной вышел Лихт. Мы увидели вчерашнего нашего пациента и, наконец, смогли разглядеть его нормально, вблизи, в сознании и не разодранного в клочья. Высокий, стройный блондин, с карими глазами, что выдавали его с потрохами. Цветастый камзол, украшенный драгоценной вышивкой. Широкие штаны, заправленные в высокие сапоги с дорогущими бляшками. Серьги в ушах с драгоценными камнями, перстни почти на каждом пальце.
Внешне он смотрелся щеголем, любящим развлечения и удовольствия, тратящим кучу денег на прожигание жизни. Таким он хотел казаться. Но вот его глаза говорили о том, что этому человеку не чужда дисциплина и самопожертвование. Воля, сила и стойкость скрывались в его глазах. Этот человек повидал много смертей и много боли, но это его не сломило, лишь сделало сильнее.
Мы перестали его рассматривать, поклонились и поприветствовали его:
— Здравствуйте, господин. Вам стало лучше?
— Намного, — ответил тот. — Маг сказал, что если бы не ваши снадобья, то я бы уже умер. Не пригласите в дом?
— Ой, простите, господин. Конечно, заходите. Только мы живем бедно. Не будет ли вас раздражать обстановка? — сделал я вид, что залебезил.
— Не будет. Клим останься тут и проследи, чтобы нас никто не беспокоил.
— Как прикажете, господин виконт, — отдал честь десятник, выпрямившись в струнку.
Дворянин, зайдя в дом, разулся. И поставил свои сапоги рядом с нашими, чем ввел нас в ступор. Мы так и остались стоять, разинув рты:
— Слышал, у вас дома всегда чисто и гости разуваются, когда к вам приходят, — пояснил он.
— Да, господин, но наши гости простолюдины. Разве вам пристало разуваться в доме неблагородных? — удивился Лихт.
