Они подъехали к контрольно-пропускному пункту. Номер машины Бориса указывал на его дипломатический статус. Полицейские махнули им: проезжайте.
Борис медленно ехал по городу, атмосфера которого вдруг стала зловещей. Напротив дома Марты, на другой стороне улицы, у парка, выстроилась цепочка солдат, стояли какие-то орудия и военные грузовики. Молодые люди заметили, что дальше по Тиргартенштрассе, на перекрестке с Штандартенштрассе – улицей, на которой жил Рём, – тоже стоят солдаты. Поперек улицы был натянут канат – она была перекрыта.
От обилия солдат и техники возникало ощущение удушья. Тускло-коричневые грузовики закрывали вид на парк. Было очень жарко. Уже наступил вечер, время давно перевалило за шесть часов, но солнце еще стояло высоко, его лучи оставались горячими. Еще недавно они радовали Марту, но теперь, как она вспоминала, были «обжигающими». Попрощавшись с Борисом, она побежала к парадной двери и быстро вошла в дом. Полумрак и прохлада за каменными стенами холла неприятно контрастировали с жарой на улице – у Марты даже закружилась голова, она словно «на мгновение ослепла от нехватки света».
Марта поднялась на второй этаж и увидела брата.
– Мы за тебя беспокоились, – сказал он.
Билл рассказал, что генерала Шлейхера расстреляли. Отец отправился в посольство, чтобы подготовить сообщение для Госдепартамента.
– Мы не знаем, что происходит, – добавил Билл. – В Берлине военное положение.
В первое мгновение Марта не поняла, о каком Шлейхере идет речь. А потом вспомнила: ну конечно, Шлейхер – тот самый генерал с военной выправкой, человек надежный и честный, как подобает военному, бывший канцлер, бывший министр обороны.
«Я села. Я ничего не понимала и ужасно огорчилась», – вспоминала Марта. Она не могла понять, за что расстреляли генерала Шлейхера. Он запомнился ей как человек «утонченный, учтивый, приятный, умный».
Билл сообщил, что расстреляли и жену Шлейхера. Стреляли им в спину, в их собственном саду; выстрелов было несколько. В течение следующих нескольких дней эта история обрастает новыми подробностями; неизменным будет оставаться одно: супруги Шлейхер мертвы.
К детям спустилась миссис Додд. Все трое прошли в одну из комнат для приемов. Там они сели рядом и некоторое время тихо переговаривались. Вскоре они заметили, что Фриц появляется слишком часто. Они закрыли все двери. Фриц продолжал то и дело сообщать о новых и новых звонках друзей и корреспондентов. Он выглядел испуганным – «побелел от страха», писала Марта.
Билл рассказал леденящую кровь историю. Хотя каждое новое сообщение было окутано туманом слухов, некоторые факты были вполне очевидны. Помимо четы Шлейхер, в тот день убили десятки, если не сотни людей. Это были официально санкционированные убийства, и они продолжались. Говорили, что Рём арестован и его дальнейшая судьба неизвестна.
Каждый телефонный звонок приносил новые вести, многие из которых звучали слишком дико, чтобы казаться правдой. Говорили, что по стране бродят специальные команды убийц, охотящихся на своих жертв. Карла Эрнста, шефа берлинского подразделения СА, выволокли с лайнера, на котором он с молодой женой собирался отправиться в круиз по случаю медового месяца. Видного представителя католической церкви убили прямо в его кабинете. Расстреляли еще одного армейского генерала, а также газетного музыкального критика. Казалось, убийства носят случайный, бессистемный, непредсказуемый, причудливый характер.
Был даже один трагикомический эпизод. Из офиса Рёма Додды получили краткий ответ на свое приглашение; Рём сообщал, что, к «огромному сожалению», не сможет присутствовать на званом обеде, который Додды планировали устроить у себя 6 июля, в пятницу, «поскольку будет в отпуске, чтобы пройти курс лечения»
[826].
«В столь неопределенной ситуации, – писал Додд в дневнике, – возможно, это было даже к лучшему, что он не принял наше приглашение»
[827].
•••
Возникшее в тот день чувство непоправимости происходящего усилилось из-за небольшого происшествия, случившегося неподалеку от дома номер 27A. Посольский водитель, некто Пикфорд, случайно сбил мотоциклиста. У того была сломана нога. Деревянная
[828].
На фоне происходившего Додда больше всего волновал один важный вопрос: что с Папеном, героем Марбурга, которого Гитлер так ненавидел? Сообщалось, что Эдгар Юнг, автор текста знаменитой речи, расстрелян, убит и пресс-секретарь Папена. Мог ли Папен уцелеть в этой смертельно опасной ситуации?
Глава 49
Убитые
В субботу, в три часа дня, работавшие в Берлине иностранные корреспонденты собрались в здании рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе, где должна была состояться пресс-конференция Германа Геринга. Одним из очевидцев происходящего был все тот же Ганс Гизевиус: казалось, в тот день он поспевал повсюду.
Геринг прибыл с опозданием, облаченный в форму, огромный, самодовольный. В душном помещении царила «невыносимая напряженность», как писал Гизевиус
[829]. Расположившись на трибуне, Геринг с подчеркнутой многозначительностью оглядел собравшихся, после чего (казалось, все жесты были отработаны заранее) оперся на согнутый локоть, подпер рукой голову и выпучил глаза, всем видом показывая, что собирается сообщить нечто чрезвычайно важное не только для других, но и для него лично. Наконец он заговорил – как вспоминал Гизевиус, «скорбным монотонным голосом опытного организатора похорон».
Вначале Геринг кратко проинформировал собравшихся об «операции», которая, как он заявил, еще не закончилась:
– В течение нескольких недель мы вели наблюдение; мы знали, что некоторые руководители СА заняли позиции весьма далекие от целей и задач государства, поставив на первое место свои личные интересы и амбиции, потакая своим порочным, извращенным вкусам
[830].
Рём арестован, объявил он. Все происходило при поддержке одной «иностранной державы». Слушатели предположили, что Геринг имеет в виду Францию. Далее Геринг сообщил:
– Верховный вождь, который сейчас в Мюнхене, и я, как его заместитель, находящийся в Берлине, нанесли удар с молниеносной быстротой, невзирая на лица.
Затем Геринг предложил задавать ему вопросы. Один репортер спросил о гибели Юнга, спичрайтера вице-канцлера Папена, пресс-секретаря Герберта фон Бозе, а также Эриха Клаузенера, видного деятеля католической церкви, часто критиковавшего гитлеровский режим. Какая связь может быть между ними и путчем, организованным СА?
