– Lebst du noch?
«Мы думали, что проявляем сарказм, показываем немцам краешек того гнева, который испытываем, – писала Марта. – Несомненно, многие из них считали, что задавать такой вопрос было дурным тоном. Некоторые нацисты реагировали на него крайне раздраженно».
Гости рассказывали свежие новости. То и дело какой-нибудь корреспондент или сотрудник зарубежного посольства отводил Додда в сторону, чтобы поговорить. Разумеется, одной из главных тем разговоров был закон, принятый гитлеровским кабинетом накануне и объявлявший произошедшие убийства законными; он оправдывал их как действия, предпринятые для «защиты государства в чрезвычайной ситуации». Гости продолжали прибывать, бледные и потрясенные. Многие опасались, что с их друзьями, проживавшими в самых разных частях города, случилось самое страшное.
Дворецкий Фриц доложил Марте, что внизу ее дожидается молодой человек.
– Der junge Herr von Papen
[850], – сообщил Фриц.
Это был сын вице-канцлера Папена, Франц-младший
[851]. Марта ждала его и заранее уведомила мать, что, возможно, ненадолго отлучится, когда он придет. Она сделала матери знак, прикоснувшись к ее руке, и отошла (Марта тоже приветствовала прибывающих гостей).
Франц был высокий стройный блондин с четко вылепленным лицом; он отличался, вспоминала Марта, «особой изысканной красотой – красотой лиса светлой окраски» и грацией
[852]. Марте случалось с ним танцевать, и, когда он вел ее, у нее возникало ощущение, что она «сливается с музыкой».
Взяв Марту под руку, Франц стремительно повел ее подальше от дома. Они перешли улицу, вошли в Тиргартен, немного побродили, проверяя, нет ли слежки. Не обнаружив ее, они направились в уличное кафе, сели за столик, заказали напитки.
Ужасы последних дней отразились на лице Франца и его манере держаться. Тревога мешала вести себя непринужденно и шутить.
Молодой человек был благодарен послу Додду за своевременное появление возле дома Папенов, но понимал, что на самом деле отца спасла близость к президенту Гинденбургу, хотя, по словам Франца, даже она не помешала СС терроризировать всю семью. В субботу вооруженные эсэсовцы расположились в квартире и у подъезда. Они сообщили вице-канцлеру, что двое его сотрудников расстреляны, и намекнули, что его ожидает та же участь. Приказ, уверяли они, может быть отдан в любой момент. Семья провела одинокие, страшные выходные.
Франц с Мартой еще немного поговорили, а потом он проводил ее через парк домой. На прием она вернулась одна.
•••
На той же неделе миссис Черрути, супруга итальянского посла, ближе к вечеру случайно выглянула в окно. Резиденция посла располагалась напротив дома Рёма, на другой стороне улицы. Миссис Черрути увидела, что к дому Рёма подъезжает большой автомобиль. Из него вышли двое мужчин, вошли в дом и вскоре вынесли целую охапку мужских костюмов и другой одежды. Они несколько раз возвращались в дом за одеждой.
Эта сцена заставила супругу посла особенно отчетливо осознать весь ужас событий прошедших выходных. «Сам вид этой одежды, лишившейся владельца, вызывал тошноту, – вспоминала она в своих мемуарах. – Было очевидно, что это “облачение повешенного”, и мне даже пришлось отвернуться»
[853].
У миссис Черрути случился «самый настоящий нервный срыв». Она взбежала по лестнице наверх и твердо решила немедленно уехать в отпуск, на время вырваться из Берлина. Уже на следующий день она отбыла в Венецию.
•••
Додды узнали, что Вильгельму Регенданцу, богатому банкиру, недавно дававшему в своем доме в Далеме роковой ужин для капитана Рёма и французского посла Франсуа-Понсе, в день чистки удалось выехать из Берлина и благополучно добраться до Лондона. Но он опасался, что теперь уже не сможет вернуться. Между тем в Берлине оставалась его жена, а его взрослого сына Алекса, также присутствовавшего на том ужине, арестовало гестапо. Поэтому 3 июля Регенданц написал миссис Додд и попросил ее побывать в Далеме и узнать, какова судьба его жены и младших детей, а также «передать ей мой сердечный привет»
[854]. Он добавлял: «Похоже, теперь я считаюсь подозрительной личностью, ведь у меня дома бывало столько дипломатов, и вдобавок я дружил с генералом фон Шлейхером».
Миссис Додд и Марта отправились на автомобиле в Далем, чтобы навестить миссис Регенданц. В дверях их встретила горничная, глаза у нее были красные. Вскоре появилась и сама миссис Регенданц – мрачная, исхудавшая, с глубокими тенями под глазами, дерганая и нервная. Она знала Марту и Матти, но не ожидала, что они к ней приедут. Миссис Регенданц провела гостей в дом. Обменявшись с ней несколькими фразами, жена и дочь посла рассказали о весточке от мужа. Та закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Она сказала, что у нее дома был обыск, что у нее отобрали паспорт. «Когда она заговорила о сыне, – писала Марта, – то совершенно утратила контроль над собой; от страха у нее началась истерика»
[855]. Миссис Регенданц не знала, где Алекс и жив ли он.
Она умоляла Марту и ее мать узнать, где он, навестить его, передать ему сигареты, вообще как-то показать тем, кто его схватил, что арест привлек внимание американского посольства. Марта и Матти обещали попытаться помочь. Миссис Додд условилась с хозяйкой, что с того дня при любых своих контактах с Доддами или посольством миссис Регенданц будет использовать кодовое имя Кэрри.
В течение следующих нескольких дней Додды обсуждали сложившуюся ситуацию с влиятельными друзьями, дипломатами, дружественно настроенными немецкими чиновниками. Мы не знаем (и никогда не узнаем), помогло ли их вмешательство, однако примерно через месяц Алекса освободили. Он сразу (ночным поездом) уехал из Германии и вскоре воссоединился с отцом в Лондоне.
Благодаря своим связям миссис Регенданц сумела добыть новый паспорт и вылететь из Германии на самолете. Как только супруга банкира вместе с детьми добралась до Лондона, она отправила миссис Додд открытку: «Прибыли благополучно. Примите нашу глубочайшую благодарность. С любовью, Кэрри»
[856].
•••
Между тем в Вашингтоне начальник управления по делам Западной Европы Госдепартамента Моффат отметил резкий рост количества запросов американских туристов, интересующихся, безопасно ли еще посещать Германию. «Мы отвечаем им, – писал он, – что, невзирая на все сложности, до сих пор не пострадал ни один иностранец и мы не видим причин для беспокойства, если туристы будут заниматься своими делами и стараться не попадать в неприятные ситуации»
[857].
