Семья начала обустраиваться на новом месте. Отношения отца и дочери все больше проникались духом товарищества. Они обменивались шутками и остроумными наблюдениями. «Мы обожаем друг друга, – писала Марта Торнтону Уайлдеру. – Он поверяет мне государственные тайны. Мы потешаемся над нацистами и в шутку спрашиваем нашего милейшего дворецкого, нет ли у него примеси еврейской крови»
[331]. Дворецкий Фриц – по описанию Марты, «маленький, белобрысый, подобострастный, расторопный» – работал и у предшественника Додда
[332]. «За столом мы говорим в основном о политике, – сообщала она в том же письме. – Отец читает гостям очередные главы своего “Старого Юга”. Они умирают от скуки или думают, что над ними издеваются».
Марта отмечала, что мать, которую она звала «ваше превосходительство», пребывает в добром здравии, «но немного нервничает, хотя получает от всего этого немало удовольствия». Отец, писала она, «расцвел и выглядит чудесно» и, кажется, «настроен несколько прогермански». «И все же мы в общем-то недолюбливаем евреев», – признавалась Марта.
Карл Сэндберг прислал Марте бессвязное поздравительное письмо, напечатанное на двух тонких листках бумаги, без знаков препинания: «Итак начинается хиджра wanderjachre
[333] путь над морем и зигзаг по континенту и потом центр и дом в берлине со всякой рваной арифметикой и разодранными заповедями в двери войдут все облаченья и языки и сказки европы евреи коммунисты атеисты неарийцы изгнанники не всегда придут без маски но они придут под ликами личинами личинками ‹…› иные придут со странными песнопениями а кое-кто со строками которые мы знаем и любим корреспонденты временные и постоянные международные шпионы клочья морской пены чесальщики пляжей авиаторы герои…»
[334]
Вскоре Додды узнали, что у них есть известный (и многим внушающий страх) сосед. Собственно, этот человек проживал не на Тиргартенштрассе, а на соседней улице, Штандартенштрассе. Это был не кто иной, как командующий штурмовыми отрядами капитан Рём. Каждое утро его можно было видеть разъезжающим по Тиргартену на огромном вороном жеребце. В другом здании поблизости, очаровательном двухэтажном особняке, располагалась личная канцелярия Гитлера, а вскоре там разместится и офис нацистской программы эвтаназии людей с психическими отклонениями и физическими недостатками под кодовым названием «Программа Т-4» (Aktion Т-4). Буква и цифра в названии указывали на адрес офиса – Тиргартенштрассе, 4.
К немалому ужасу советника Гордона, посол Додд не отказался от своей привычки ходить на службу пешком, в одиночку, без охраны, в скромном деловом костюме.
•••
Гинденбург в своем поместье все еще восстанавливался после болезни, и Додд официально не вступил в должность, но проблема обзаведения новым жильем на новом месте была решена. И вот 13 августа 1933 г., в воскресенье, Додды в сопровождении нового друга Марты, корреспондента Квентина Рейнольдса, отправились посмотреть другие города Германии. Они все вместе выехали на «шевроле» Доддов, но в Лейпциге, примерно в 90 милях южнее Берлина, планировали разделиться
[335]. Додд с женой собирались немного задержаться, чтобы посетить места, памятные послу по времени работы над диссертацией в Лейпцигском университете.
Марта, Билл и Рейнольдс продолжили путь на юг, намереваясь добраться до Австрии. Поездку омрачит инцидент, который станет первым вызовом радужным представлениям Марты о новой Германии.
Часть III
Люцифер в саду
Глава 11
Странные создания
Путешественники ехали на юг по очаровательной сельской местности, через маленькие, аккуратные деревушки. Все выглядело почти так же, как 35 лет назад, когда Додд проезжал здесь в последний раз. Впрочем, одно отличие было: во всех городках, через которые они проезжали, фасады общественных зданий были украшены красно-бело-черными флагами нацистской партии с ломаным крестом в центре. В одиннадцать утра они, как и планировали, сделали первую остановку – в Виттенберге, у Замковой церкви (Schlosskirche). Именно к двери этого храма Мартин Лютер некогда прибил свои 95 тезисов, положив начало Реформации. Студентом Додд приезжал сюда из Лейпцига и присутствовал на церковной службе. Теперь двери были заперты. По улицам города маршировали нацисты.
Путешественники задержались в Виттенберге лишь на час и двинулись дальше, в Лейпциг. Туда они прибыли в час дня и сразу отправились в один из самых знаменитых ресторанов Германии – «Погребок Ауэрбаха», любимое заведение Гёте (именно там Мефистофель беседует с Фаустом и превращает вино в огонь). Еду Додд нашел превосходной. Еще больше ему понравилась цена – вся трапеза обошлась всего в три марки. Он не стал заказывать ни вина, ни пива, а Марта, Билл и Рейнольдс опрокидывали одну пивную кружку за другой.
Затем путешественники разделились. Молодежь отправилась на автомобиле в сторону Нюрнберга, а Додд с женой – в гостиницу. Отдохнув несколько часов, они вышли поужинать (еще одна отличная трапеза по отличной цене, дешевле, чем в «Погребке», – всего две марки). На следующий день супруги продолжили осмотр достопримечательностей, а затем сели на поезд и в пять часов вечера вернулись в Берлин. Такси доставило Доддов-старших к их новому дому – на Тиргартенштрассе, 27А.
•••
Не прошло и суток после возвращения Додда, как в Германии произошло еще одно нападение на американца. На этот раз пострадал 30-летний хирург Дэниел Малвихилл, постоянно проживавший в Нью-Йорке, на Манхэттене, и работавший в больнице на Лонг-Айленде. В Берлине он изучал методику одного знаменитого немецкого хирурга. В депеше, посвященной этому инциденту, Мессерсмит писал, что Малвихилл – «гражданин США, чистокровный американец, а вовсе не еврей»
[336].
Нападение произошло по схеме, которая позже, увы, станет слишком хорошо знакомой многим в Германии. Вечером 15 августа, во вторник, Малвихилл шел по Унтер-ден-Линден, направляясь в аптеку. Он остановился посмотреть на приближающееся шествие штурмовиков в форме, которые для очередного пропагандистского фильма воспроизводили «великий марш» через Бранденбургские ворота, состоявшийся после назначения Гитлера канцлером. Малвихилл засмотрелся на штурмовиков и не заметил, как один из них отделился от колонны и направился к нему. Без лишних слов молодчик изо всех сил ударил Малвихилла по голове, а затем спокойно вернулся в ряды марширующих. Прохожие объяснили ошеломленному хирургу: видимо, он пострадал потому, что не вскинул руку в нацистском приветствии, салютуя колонне. С 4 марта это было уже двенадцатое по счету жестокое нападение на проживавших в Германии американцев.
