«Из своего убежища в Богемии, – писал в мемуарах бывший гестаповец Ганс Гизевиус, – он угрожал разоблачениями, чреватыми множеством проблем, и требовал за молчание высокую плату»
[437].
•••
С исчезновением Дильса многие друзья Марты, количество которых росло, наверняка вздохнули с облегчением – особенно те из них, кто питал тайную симпатию к коммунистам или в глубине души скорбел об утраченных свободах, которыми можно было наслаждаться в прошлом, во времена Веймарской республики. А светская жизнь Марты стала еще более кипучей.
Среди новых друзей Марту тогда больше других интересовала Милдред Харнак, которую она впервые увидела на железнодорожной платформе, когда прибыла в Берлин вместе с родителями. Милдред безупречно говорила по-немецки и, судя по свидетельствам большинства ее знакомых, была настоящей красавицей: высокая стройная блондинка с большими серьезными голубыми глазами. Длинные густые волосы она заплетала в косу, которую укладывала на затылке. Косметикой Милдред не пользовалась. Позже, когда откроется ее тайна, описание этой женщины появится в документах советской разведки: «Типичная немецкая фрау с ярко выраженной нордической внешностью», которая «оказалась очень полезной»
[438].
Милдред выделялась не только внешностью, но и манерами, вспоминала Марта. «Она не спешила говорить, высказывать свое мнение, – писала дочь посла, – но внимательно слушала собеседника, взвешивая и оценивая слова, мысли, мотивы. ‹…› Ее слова были продуманными, порой двусмысленными, – когда нужно было прощупать собеседника»
[439].
Это искусство выявления мотивов и убеждений собеседника было для Милдред особенно важно, учитывая то, как они с мужем, Арвидом Харнаком, провели предшествующие несколько лет. Они познакомились в 1926 г. в Висконсинском университете, где Милдред занимала должность младшего преподавателя. В августе того же года они поженились. Чета перебралась в Германию и в конце концов осела в Берлине. Харнаки обладали даром объединять вокруг себя людей. В каждом городе, где они жили, они устраивали нечто вроде салона, посетители которого регулярно собирались на трапезы, беседы, лекции, даже на коллективные чтения шекспировских пьес. Все это напоминало деятельность известной организации Friday Niters («Пятничные посиделки»), в которую они вступили в Висконсине. Эту организацию создал Джон Коммонс, преподаватель и видный деятель Прогрессивной партии
[440], впоследствии ставший крестным отцом американской системы социального обеспечения.
Зимой 1930/31 г. в Берлине Арвид основал еще одну организацию, целью которой было изучение плановой экономики СССР. По мере роста влияния нацистской партии сфера интересов организации становилась все более опасной, однако он все-таки организовал для двух десятков немецких экономистов и инженеров поездку в Советский Союз. В СССР Арвида завербовала советская разведка
[441]. Он согласился вести тайную подрывную деятельность против нацистов.
Когда Гитлер пришел к власти, Арвид понял, что ему придется распустить организацию, занимавшуюся изучением плановой экономики. Политический климат в стране становился опасным. Они с Милдред перебрались за город. Она писала, а он работал юристом в немецкой авиакомпании Lufthansa. Когда первые волны антикоммунистического террора схлынули, чета вернулась в свою берлинскую квартиру. Как ни странно, Харнак, несмотря на свою биографию, получил работу в министерстве экономики и начал стремительно делать карьеру, что заставило некоторых друзей Милдред в Америке решить, что они с мужем «стали нацистами»
[442].
Вначале Марта ничего не знала о тайной жизни Арвида. Ей очень нравилось бывать у Харнаков. Их квартира была светлой, уютной, выдержанной в спокойных пастельных тонах: «сизо-бронзовых, нежно-голубых, бледно-зеленых»
[443]. На фоне бледно-желтой стены Милдред ставила большие вазы со светло-лиловыми космеями
[444]. Со временем молодые женщины решили, что они – родственные души: обеих привлекало писательство. К концу сентября 1933 г. подруги договорились с редакцией выходившей в Берлине англоязычной газеты Berlin Topics о том, что будут вести раздел рецензий на новые книги. В письме Торнтону Уайлдеру от 25 сентября 1933 г. Марта называла издание «паршивой газетенкой», но выражала надежду, что она будет способствовать «формированию маленькой колонии местных англоязычных жителей» и что удастся «собрать вместе людей, любящих книги и писателей»
[445].
Когда Харнаки путешествовали, Милдред присылала Марте открытки, на которых поэтически описывала окружающие ландшафты, а заодно выражала теплые чувства. На одной Милдред написала: «Марта, ты знаешь, что я тебя люблю и что, несмотря на происходящее вокруг, постоянно думаю о тебе»
[446]. Она также благодарила Марту за то, что та прочла некоторые ее тексты и высказала критические замечания. «Сразу видно, что у тебя талант», – добавляла она.
В заключение Милдред вздыхала: «О боже мой, боже мой… Жизнь – …» (в этом месте она оставила пропуск).
Марте казалось, что послания подруги как лепестки, опадающие с невидимого цветка. «Я высоко ценила эти открытки и короткие письма с их нежной, трепетно-чуткой, почти невесомой прозой. В этих строках не было ничего надуманного, никакой аффектации. Чувства и слова лились прямо из ее сердца – радостного, полного жизни. Они так и рвались наружу»
[447].
Милдред стала регулярной посетительницей посольских мероприятий, а к ноябрю начала получать кое-какой приработок, взявшись перепечатать на машинке рукопись первого тома «Старого Юга». Марта, в свою очередь, часто посещала новый салон Милдред и Арвида, берлинский аналог «Пятничных посиделок». Эти неутомимые организаторы собрали вокруг себя кружок верных друзей – писателей, издателей, художников, интеллектуалов, – которые приходили к ним несколько раз в месяц (в будни – на ужин, в субботы – на чай). У Харнаков, писала Марта в очередном письме Уайлдеру, она познакомилась с писателем Эрнстом фон Заломоном, получившим печальную известность из-за соучастия в убийстве в 1922 г. министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау. Марте нравилась уютная атмосфера, которую удалось создать Милдред, несмотря на скудость средств: лампы, свечи, цветы, поднос с тонкими ломтиками хлеба, сыра, ливерной колбасы, помидоров, – конечно, не роскошный банкет, но вполне достаточно. Марта сообщала Уайлдеру, что хозяйка «была из тех, у кого хватает ума – или безрассудства – поставить свечу за вазой с вербой или альпийскими розами»
[448].
