Похвалив Додда за то, что «мастерски подготовленная» речь позволила ему высказаться откровенно, но без прямых обвинений, Филлипс мягко упрекнул его: «Коротко говоря, я придерживаюсь того мнения, что всякий посол – привилегированный гость страны, в которой он аккредитован, и должен проявлять известную осторожность, не высказывая публично критических замечаний относительно страны своего временного пребывания, поскольку тем самым он ipso facto
[476] рискует утратить доверие государственных служащих, чья доброжелательность так важна для успеха его миссии».
Похоже, Додд все еще не понимал, что некоторые члены «очень престижного клуба» активизируют кампанию за его изгнание из своих рядов. В октябре полковник Хаус, его давний друг, деликатно предупредил его о грозящей опасности. Вначале он сообщал хорошие новости. Хаус только что встречался с Рузвельтом: «Я с огромной радостью выслушал слова президента, который сказал, что безмерно доволен вашей работой в Берлине»
[477].
Но далее Хаус описал свой визит в Госдепартамент. «Под строжайшим секретом сообщаю: там отзываются о вас не с таким восхищением, как президент, – писал полковник. – Я настаивал, чтобы они привели конкретные аргументы, но смог добиться лишь одного: вы, видите ли, не сообщаете им достаточно информации. Пусть это послужит для вас руководством на будущее».
•••
14 октября, в субботу, через два дня после выступления в День Колумба, во время обеда, устроенного им для военных и военно-морских атташе, Додд получил шокирующее известие: Гитлер только что объявил о выходе Германии из Лиги Наций и прекращении участия страны в большой конференции по разоружению, которая с перерывами продолжалась в Женеве с февраля 1932 г.
Додд включил радиоприемник и сразу услышал хриплый голос канцлера. Его поразило отсутствие театральных эффектов, столь характерных для гитлеровских речей. Посол внимательно слушал слова Гитлера, живописующего Германию как благонамеренную, миролюбивую страну, чье скромное желание равенства в области вооружений наталкивается на сопротивление других государств. «Это было обращение не мыслителя, а человека, тонко играющего на чувствах людей, утверждающего, что Германия не несет никакой ответственности за Великую войну и что она стала жертвой козней врагов», – писал Додд в дневнике
[478].
Это был совершенно неожиданный поворот событий. Додд понял: Гитлер одним ударом обескровил Лигу Наций и фактически отказался от соблюдения Версальского мирного договора, недвусмысленно заявив о своем намерении заново вооружить Германию. Кроме того, канцлер объявил, что распускает рейхстаг. Новые выборы он назначил на 12 ноября. В избирательном бюллетене должен был стоять, помимо всего прочего, вопрос об одобрении его международной политики, предполагавший однозначный ответ – «да» или «нет». Кроме того, Гитлер тайно отдал распоряжение министру обороны, генералу Вернеру фон Бломбергу, готовиться к возможным вооруженным конфликтам со странами – членами Лиги Наций, которые могли попытаться силой навязать Германии выполнение условий Версальского договора, притом что фон Бломберг прекрасно понимал: маленькая армия Германии не может рассчитывать победить объединенные войска Франции, Польши и Чехословакии. «В то время союзники могли легко разгромить Германию; это столь же очевидно, как и то, что их победа положила бы конец Третьему рейху непосредственно в год его рождения», – писал Уильям Ширер в своей классической работе «Взлет и падение Третьего рейха»
[479]
[480]. Но Гитлер, по мнению историка, «отлично знал цену своим зарубежным противникам – в отношениях с ними он демонстрировал такую же сверхъестественную проницательность, как и в отношениях со своими внутренними врагами».
И хотя Додд продолжал питать надежду, что правительство Германии будет вести себя более цивилизованно, чем канцлер, он понимал: эти два решения Гитлера – зловещее свидетельство отхода от политики умеренности. Он понял: пришло время встретиться с Гитлером лично.
В тот вечер Додд лег спать глубоко обеспокоенным.
•••
17 октября 1933 г., во вторник, незадолго до полудня, рузвельтовский «носитель идей либерализма» облачился во фрак и цилиндр и отправился на свою первую встречу с Адольфом Гитлером.
Глава 19
Сводник
Путци Ханфштангль знал, что у Марты много любовников, но к осени 1933 г. у него родилась идея предложить ей еще одного партнера.
Он пришел к убеждению, что Гитлер стал бы гораздо более рассудительным лидером, если бы влюбился. И Ханфштангль решил стать сводником. Он понимал, что это будет непросто. Как один из ближайших подручных Гитлера, он знал, что отношения вождя с женщинами всегда складывались странно: они сопровождались трагедиями и упорными слухами о недостойном поведении канцлера. Гитлеру нравились женщины, но скорее в качестве красивой декорации, а не источника наслаждения или объекта любви. Поговаривали о его многочисленных связях, обычно с особами намного моложе его – например, с 16-летней Марией Рейтер
[481]. Одна из его пассий, Ева Браун, была младше Гитлера на 23 года; она была спутницей вождя с 1929 г. (впрочем, время от времени роман прерывался). До сих пор на счету Гитлера числилась лишь одна всепоглощающая любовная связь – с его племянницей Гели Раубаль. Девушку нашли застреленной в квартире Гитлера. Рядом с телом лежал его револьвер. Полагали, что наиболее вероятное объяснение случившегося – самоубийство, посредством которого девушка пыталась вырваться из тисков ревнивой, удушливой страсти Гитлера, его «липкого собственничества», как выразился историк Ян Кершоу
[482]. Ханфштанглю казалось, что когда-то Гитлер был сильно привязан к его жене Хелене, но та заверила мужа, что отношения с вождем не давали повода для ревности. «Поверь, он совершеннейший кастрат, он не мужчина», – говорила она
[483].
Ханфштангль позвонил Марте.
– Гитлеру нужна женщина, – объявил он
[484]. – Гитлеру нужна американка – очаровательная женщина, способная изменить судьбы Европы.
И сразу перешел к делу:
– Марта, – выпалил он, – эта женщина – вы!
Часть IV
И у скелетов ноют кости
Глава 20
Поцелуй фюрера
Додд поднимался по широкой лестнице, ведущей к кабинету Гитлера. На каждом пролете стояли эсэсовцы. При появлении посла они вскидывали руки, по выражению последнего, «словно приветствуя Цезаря». Посол отвечал поклоном. Наконец он добрался до приемной канцлера. Вскоре высокая черная дверь, ведущая в кабинет Гитлера, отворилась. Показался министр иностранных дел Нейрат. Он поздоровался с Доддом и проводил его к канцлеру. Кабинет оказался огромным (по оценкам Додда, метров 15 на 15). Стены и потолок были украшены орнаментами. На Гитлере был «простой деловой костюм». Он «был подтянут и держался очень прямо»
[485]. Додд отметил, что выглядит он лучше, чем на газетных снимках.
