От руки Гордон приписал: «O sancta virginitas simplicitasque», что в переводе с латыни означает: «О святая девичья невинность!»
•••
22 декабря, в пятницу, Додда посетил Луи Лохнер. Он принес тревожные вести. Сам по себе этот визит не был чем-то необычным: к тому времени Додд и шеф берлинского бюро Associated Press сдружились, часто встречались, обсуждали текущие события и обменивались информацией. Лохнер сообщил послу: один из высокопоставленных нацистских чиновников предупредил его, что на следующее утро суд, разбирающий дело о поджоге Рейхстага, вынесет вердикт и что всех обвиняемых, кроме ван дер Люббе, оправдают
[595]. Новость была ошеломляющая сама по себе, но, если бы все так и произошло, приговор еще и нанес бы серьезный ущерб престижу гитлеровского правительства, и прежде всего Герингу. Это означало бы, что у Геринга, как он и опасался, «ничего не вышло». Но источник Лохнера сообщал также, что Геринг, который по-прежнему был в ярости от дерзости Димитрова и перепалки с ним в зале суда, теперь хочет физически устранить противника. Предполагалось, что коммунист вскоре после окончания процесса погибнет. Лохнер отказался назвать имя своего информатора, но поведал Додду: передавая эти сведения, источник надеется предотвратить дальнейший ущерб и без того скверной репутации Германии на мировой арене. Додд решил, что источником информации был Рудольф Дильс.
Лохнер уже разработал план, нацеленный на предотвращение убийства путем широкого оповещения общественности о готовящемся злодеянии. Но он хотел вначале представить свою идею на рассмотрение Додда, на случай если тот сочтет, что негативные дипломатические последствия таких действий окажутся слишком масштабными. Додд одобрил его план, однако в свою очередь обратился за советом к сэру Эрику Фиппсу, британскому послу. Тот также согласился, что Лохнеру следует привести его план в действие.
Журналист тщательно продумал, как это сделать. Как ни странно, идею обнародования сведений о планируемом убийстве подал помощник Геринга по связям с прессой Мартин Зоммерфельдт, также узнавший о готовящейся расправе. Некоторые считали, что информатором был Путци Ханфштангль, хотя вполне возможно, что тот получил информацию от Дильса. Так или иначе, Зоммерфельдт сказал Лохнеру, что по собственному опыту знает: «Единственное, что может помешать генералу Герингу отказаться от задуманного, – предание огласке представителями зарубежной прессы его планов. Только так можно заставить его отказаться от своих намерений и вынудить его поступить наоборот». Зоммерфельдт предложил Лохнеру написать, что сведения поступили из «абсолютно надежного источника», и подчеркнуть, что убийство будет иметь «далекоидущие международные последствия». Но Лохнер оказался в затруднительном положении. Обнародовав материал, который, несомненно, вызовет бурную реакцию, через Associated Press, он рискует навлечь на агентство гнев Геринга, и тот может даже закрыть берлинское бюро AP. Лохнер рассудил, что будет лучше, если громкая новость увидит свет в какой-нибудь британской газете. Поэтому Лохнер, Зоммерфельдт и Ханфштангль пересмотрели свой план.
Лохнер знал, что в берлинском бюро агентства Reuters недавно начал работать один совсем юный и неопытный репортер. Журналист пригласил юношу выпить с ним в отеле «Адлон». Вскоре к ним присоединились Ханфштангль и Зоммерфельдт. Юный репортер упивался своим везением: надо же, ему довелось стать участником встречи (якобы случайной) с двумя высокопоставленными немецкими чиновниками!
Вскоре Лохнер якобы мимоходом сообщил Зоммерфельдту о слухах об угрозе Геринга относительно Димитрова. Как и планировалось, Зоммерфельдт изобразил удивление: мол, Лохнер наверняка понял слова генерала неправильно, ведь тот – человек чести, а Германия – страна цивилизованная.
Репортер Reuters понял, что это ценнейший материал, и попросил у Зоммерфельдта разрешения опубликовать его возражения. С огромной показной неохотой Зоммерфельдт согласился.
И корреспондент помчался передавать свое сообщение.
В тот же день, ближе к вечеру, новость попала в британские газеты, о чем Лохнер известил Додда. Кроме того, Лохнер показал Додду телеграмму Геббельса, адресованную представителям иностранной прессы. В ней Геббельс, выступая от лица правительства, отрицал существование какого-либо заговора с целью убийства Димитрова. Сам Геринг также объявил, что отрицает это обвинение, и пренебрежительно назвал его «дурацкими слухами».
23 декабря, как и предсказывал Лохнер, судья, председательствовавший на процессе о поджоге Рейхстага, зачитал оправдательный приговор Димитрову, Торглеру, Попову и Таневу, и обвинительный – ван дер Люббе, который был признан виновным в «государственной измене, поджоге с целью возбуждения мятежа, а также попытке обычного поджога»
[596]. Суд приговорил его к смертной казни, объявив также (несмотря на множество доказательств противного), что «сообщников ван дер Люббе следует искать в рядах Коммунистической партии, а следовательно, именно коммунизм повинен в поджоге Рейхстага, и в начале 1933 г. народ Германии был на грани хаоса, в который его пытались ввергнуть коммунисты и которого ему, германскому народу, удалось в последний момент избежать».
Впрочем, окончательная судьба Димитрова оставалась туманной.
•••
И вот наступило Рождество. Гитлер был в Мюнхене; Геринг, Нейрат и другие высокопоставленные чиновники тоже уехали из Берлина. В городе воцарились мир и покой. Трамваи издалека были похожи на елочные игрушки.
Около полудня Додды всей семьей уселись в «шевроле», чтобы нанести неожиданный визит Лохнерам. Позже Луи Лохнер писал дочери, жившей в Америке (к письму приложили руку и другие члены его семьи): «Мы сидели все вместе и пили кофе, когда в дом вдруг, как метель, ворвалось семейство Додд в полном составе – сам посол, миссис Додд, Марта и мистер Додд-младший. Они приезжали поздравить нас с Рождеством. Ужасно мило с их стороны, правда? Чем дольше я работаю с мистером Доддом, тем больше он мне нравится; это человек большой культуры, наделенный одним из самых острых умов, с какими мне довелось встречаться»
[597]. Миссис Додд Лохнер описывал как «очаровательную, очень женственную даму, которой ‹…› как и ее мужу, явно больше нравится проводить время с родными и друзьями, а не заниматься всеми этими пустыми дипломатическими хлопотами. Додды не притворяются светскими львами, и это меня восхищает».
Додд вежливо повосторгался рождественской елью Лохнеров и другими праздничными украшениями, после чего отвел хозяина в сторону и спросил, какие новости о судьбе Димитрова.
Судя по всему, пока Димитрову удается избегать опасностей, ответил Лохнер. Он добавил, что его высокопоставленный источник (он по-прежнему не называл Додду его имени) благодарит его за то, что он так ловко нашел выход из трудной ситуации.
