Выслушав рассказ Лютце, вождь заметил:
– Надо дать этой истории дозреть
[657].
Глава 33
Меморандум о беседе с Гитлером
Додд с нетерпением ждал предстоящего длительного отпуска, но ожидание омрачили два неприятных события. Первое случилось 5 марта 1934 г., в понедельник. Его вызвали к министру иностранных дел Нейрату, и тот с возмущением потребовал от посла что-то предпринять, чтобы помешать проведению пародийного суда над Гитлером. «Суд» должен был состояться через два дня в нью-йоркском «Мэдисон-сквер-гарден»
[658]. Мероприятие организовал Американский еврейский конгресс при поддержке Американской федерации труда и двух десятков других еврейских и антинацистских организаций. Этот план глубоко возмутил Гитлера, и он приказал Нейрату сделать так, чтобы американские дипломаты в Берлине и немецкие в Вашингтоне вмешались и не допустили проведения мероприятия.
Одним из результатов этого распоряжения стала серия официальных протестов, ответных заявлений и служебных записок, продемонстрировавших как то, что Германии небезразлично мировое общественное мнение, так и то, какие титанические усилия приходилось прилагать американским чиновникам, чтобы не допустить открытой критики Гитлера и его партии. Подобная сдержанность была бы даже смешна, если бы ставки не были так высоки. Возникал вопрос: почему Госдепартамент и президент Рузвельт медлят и не высказываются прямо о своем истинном отношении к Гитлеру, хотя в то время соответствующие заявления, несомненно, могли бы серьезно подорвать престиж канцлера в мире?
•••
В посольстве Германии в Вашингтоне узнали о планируемом «суде» несколько недель назад, в феврале, из сообщения в The New York Times. Ганс Лютер, посол Германии в США, немедленно пожаловался госсекретарю Халлу, но тот отреагировал уклончиво: «Я заявил, что с сожалением наблюдаю за разногласиями между гражданами наших стран и намерен уделить этому вопросу должное внимание, насколько это будет возможно и оправданно в сложившейся ситуации»
[659].
1 марта 1934 г. Рудольф Лейтнер, второй человек в посольстве Германии, встретился с чиновником Госдепартамента Джоном Хикерсоном, чтобы побудить его «что-то предпринять для предотвращения “суда”, поскольку это мероприятие повлияет на немецкое общественное мнение весьма нежелательным образом»
[660]. Хикерсон возразил, что в силу «конституционных гарантий свободы выражения мнения» федеральные власти не в состоянии ничего сделать, чтобы помешать проведению мероприятия.
Лейтнеру трудно было понять такой ответ. Он заявил Хикерсону, что, «если бы Германия оказалась на месте Америки, немецкое правительство, безусловно, нашло бы способ “помешать проведению мероприятия”»
[661].
В этом Хикерсон не сомневался. «Я ответил, – писал он, – что, на мой взгляд, правительство Германии не столь ограничено в действиях, предпринимаемых в подобных случаях, как администрация США»
[662].
На следующий день, 2 марта, в пятницу, посол Лютер снова встретился с госсекретарем Халлом, чтобы заявить протест против намечавшегося «суда».
Халл и сам предпочел бы, чтобы этот шутовской процесс не состоялся. Он только осложнял ситуацию и, помимо всего прочего, мог негативно повлиять на готовность Германии выплачивать долг Америке. Но госсекретарю не нравился нацистский режим. Он старался не критиковать его открыто, но испытал немалое удовольствие, сообщая немецкому послу, что «федеральные власти ни в коей мере не контролируют» людей, уполномоченных выступать на процессе, а значит, «Госдепартамент в данном случае бессилен и вмешиваться не может»
[663].
Вскоре после этого министр иностранных дел Нейрат и вызвал Додда в свой кабинет. Когда тот явился, Нейрат попросил его подождать десять минут, как «не без обиды» отметил посол
[664]. Задержка напомнила ему о демонстративно непочтительном поведении Нейрата в октябре – после того как Додд выступил в День Колумба с речью о Гракхе и Цезаре.
Пригласив наконец посла в кабинет, министр протянул ему aide-mémoire
[665] – письменное заявление, которое дипломаты одной страны вручают дипломатам другой страны. Обычно в таких документах излагается позиция по какому-либо важному вопросу; они готовятся для того, чтобы смысл послания был передан без искажений, возможных при устном изложении. Но тон данного документа был на удивление резким, почти угрожающим. Додд этого не ожидал. Планируемый шутовской процесс был назван «злонамеренной демонстрацией»; приводились примеры столь же «оскорбительных проявлений», имевших место в Соединенных Штатах на протяжении прошедшего года; отмечалось, что США ведут «борьбу, равносильную прямому вмешательству во внутренние дела другой страны»
[666]. В документе также содержалась критика продолжавшегося бойкота американскими евреями немецких товаров, за который выступал Американский еврейский конгресс. Играя на опасениях Америки, что Германия откажется от выплаты долга, автор документа утверждал: в результате бойкота платежный баланс Германии и США изменился в худшую сторону до такой степени, что «выполнение обязательств немецких компаний перед американскими кредиторами стало возможным лишь частично».
