Примерно так же на результаты встречи посла с канцлером отреагировал Джей Пьерпонт Моффат в Вашингтоне. Он написал в дневнике: «Посол Додд, не получив особых указаний на этот счет, предложил Гитлеру рассмотреть идею президента о пакте о ненападении и напрямую спросил, намерен ли Гитлер участвовать в международной конференции для обсуждения этого вопроса. Почему посол решил, что нам нужна еще одна международная конференция, для меня загадка»
[681].
С нескрываемым раздражением Моффат добавлял: «Я рад, что скоро он приедет сюда в отпуск».
•••
Вечером накануне отъезда Додд поднялся к себе в спальню и увидел, что дворецкий Фриц пакует его чемоданы. Додд был немного раздосадован. И дело было не в том, что он не доверял Фрицу. Просто усилия Фрица шли вразрез с принципами Джефферсона, которым был привержен посол. В дневнике Додд отметил: «Не думаю, что это так уж позорно – самому укладывать свои чемоданы»
[682].
13 марта, во вторник, Додд вместе с семьей на автомобиле отправился в Гамбург (расположенный в 180 милях к северо-западу от Берлина). Там он попрощался с женой, дочерью и сыном и начал устраиваться в своей каюте на борту океанского лайнера «Манхэттен» судоходной компании United States Lines.
•••
Лайнер, на котором плыл Додд, спокойно рассекал волны, когда возмущение немецкого правительства пародийным судом разгорелось с новой силой. Казалось, Третий рейх просто не в состоянии перестать им возмущаться.
В день отплытия Додда, аж через шесть дней после «суда», посол Германии в Вашингтоне Лютер снова посетил госсекретаря Халла. По словам последнего, Лютер протестовал против «обидных и оскорбительных выпадов граждан одной страны в адрес правительства и государственных служащих другой страны»
[683].
Халл уже начал терять терпение. Для проформы выразив сожаление и еще раз подчеркнув, что власти США не принимали никакого участия в организации пародийного суда, он предпринял хитроумную атаку. Халл писал: «Далее я выразил надежду, что граждане любой страны в будущем станут демонстрировать такую сдержанность, воздерживаясь от избыточных или неподобающих действий в ответ на действия граждан другой страны. Я постарался дать понять, что намекаю на Германию. Затем я добавил, что в мире сейчас, судя по всему, происходит брожение умов, в результате которого граждане некоторых стран теряют способность рационально мыслить и нормально себя вести. И таких стран насчитывается более одной»
[684].
Через десять дней, несмотря на метель, немецкий посол, разъяренный как никогда, снова явился в Госдепартамент. Когда Лютер вошел в кабинет Халла, тот пошутил: он надеется, что посол «не так холоден, как снег за окном»
[685].
Используя формулировки, которые Халл назвал «почти агрессивными», Лютер на протяжении 45 минут гневно перечислял «обидные и оскорбительные действия, допущенные американскими гражданами в отношении правительства Гитлера»
[686].
Халл выразил сожаление, что Америка стала мишенью для критики со стороны Германии, но отметил, что, по крайней мере администрация США «в этом не одинока», и что «правительства практически всех стран, граничащих с Германией, а также многие граждане этой страны и других государств, видимо, тоже в той или иной степени навлекли на себя недовольство немецких властей, и что немецкое правительство в данный момент оказалось в почти полной изоляции». «Однако, – писал Халл, – я ни словом не обмолвился о том, что в этом хоть сколько-нибудь повинно само немецкое правительство. Я заметил лишь, что правительству Германии, возможно, было бы полезно рассмотреть причины изоляции, чтобы понять, где оно допустило ошибку или создало проблему».
Госсекретарь также подчеркнул, что отношения Америки с предыдущими немецкими правительствами «неизменно оставались вполне удовлетворительными» и что «лишь с приходом к власти нынешнего руководства Германии возникли затруднения, вызывающие подобные жалобы, – к немалому сожалению, как моему лично, так и администрации США». Он также осторожно заметил, что это, безусловно, просто «совпадение».
Халл дал понять: проблема будет снята, если Германия «сумеет добиться прекращения потока сообщений об ущербе, наносимом отдельным гражданам, постоянно поступающих в Соединенные Штаты из Германии и вызывающих сильное негодование многих граждан США».
В связи с этим Халл писал: «На всем протяжении беседы мы прозрачно намекали на преследования евреев в Германии».
Через неделю госсекретарь дал еще один, последний, дипломатический залп по этой проблеме. Ему наконец доставили перевод aide-mémoire, меморандума, недавно врученного Нейратом Додду. Теперь Халл тоже имел полное право возмутиться. Он отправил в Берлин собственный меморандум. В Германии этот документ должен был вручить Нейрату лично временный поверенный в делах США в Германии Джон Уайт, замещавший Додда в его отсутствие.
Укоряя Нейрата в «резкости тона немецкого меморандума, не принятой у дипломатов», Халл выдал краткую лекцию об американских принципах.
Он писал: «Хорошо известно, что свобода вероисповедания, свобода слова и печати и право на мирные собрания не только гарантированы нашим гражданам Конституцией Соединенных Штатов, но и являются принципами, глубоко укоренившимися в политическом сознании американского народа». И тем не менее, писал Халл, в aide-mémoire Нейрата перечисляются случаи, когда, по мнению Германии, администрации США следовало бы пренебречь этими принципами. «Таким образом, создается впечатление, что позиции двух государств по вопросу свободы слова и собраний невозможно примирить друг с другом, а значит, какое-либо обсуждение этих позиций не будет способствовать улучшению отношений, которые администрация США желала бы сохранять дружескими, как того требуют интересы обоих народов».
