Дикхофф выслушал его с сочувствием. Он признался, что и сам не испытывает симпатии к Геббельсу, и заявил, что Гитлера, по его мнению, скоро свергнут. Додд писал в дневнике, что, по его мнению, Дикхофф «привел веские доказательства того, что немцы не намерены долго мириться с системой, обрекающей их на бесконечную муштру и полуголодное существование».
Посла удивила такая откровенность. Дикхофф высказывался так свободно, как будто беседа происходила не в Германии, а в Англии или Соединенных Штатах. Чиновник даже выразил надежду на то, что еврейские протесты в Америке продолжатся. Без них, добавил он, шансы на смещение Гитлера снизятся.
Додд понимал, что даже для чиновника столь высокого ранга подобные разговоры опасны. Он писал: «Я ощутил глубокую тревогу за этого высокопоставленного госслужащего, способного с риском для жизни критиковать режим».
Выйдя из ресторана, они пошли по Унтер-ден-Линден в сторону Вильгельмштрассе – главной правительственной магистрали. Расстались они, как писал Додд, «в довольно подавленном настроении».
Додд вернулся в посольство и часа два поработал. Потом он долго гулял по Тиргартену.
Глава 40
Путь писателя
Появлялись все новые и новые свидетельства усиления давления на общество и ужесточения политических репрессий в Германии. Это все сильнее беспокоило Марту, несмотря на ее восхищение горящими энтузиазмом белокурыми представителями молодого поколения, тысячами идущими за Гитлером. Одним из важнейших моментов на пути к прозрению стал случай, омрачивший один из майских дней
[749]. Друг Марты и постоянный посетитель салона Харнаков Генрих Мария Ледиг-Ровольт предложил ей и Милдред посетить одного из немногих выдающихся писателей, не присоединившихся к великому исходу деятелей искусства из нацистской Германии. Среди тех, кто были вынуждены уехать из страны, оказались такие известные люди, как Фриц Ланг, Марлен Дитрих, Вальтер Гропиус, Томас и Генрих Манны, Бертольт Брехт, Альберт Эйнштейн, композитор Отто Клемперер (его сын, актер Вернер Клемперер, впоследствии сыграет добродушного, недалекого коменданта нацистского лагеря в телесериале «Герои Хогана») и Ледиг-Ровольт, внебрачный сын издателя Эрнста Ровольта, работавший редактором в отцовской компании. Планировалось побывать у Рудольфа Дитцена, писавшего под псевдонимом Ганс Фаллада
[750].
Сначала они хотели сделать это несколько раньше в том же году, но Фаллада отложил их визит до мая, так как беспокоился о публикации новой книги – «Кто однажды отведал тюремной похлебки»
[751]. К тому времени Фаллада успел приобрести мировую известность благодаря роману «Маленький человек, что же дальше?»
[752] о трудной жизни семейной пары во времена экономических и социальных потрясений в Веймарской республике. Переживания Фаллады по поводу публикации «Похлебки» объяснялись тем, что она была первым его крупным произведением, публикуемым после назначения Гитлера на пост канцлера. Писатель не знал, насколько благосклонна к нему будет созданная Геббельсом Книжная палата, получившая право решать, какие книги можно публиковать, а какие – нет. Пытаясь облегчить путь романа к читателю, Фаллада в предисловии немного похвалил нацистов за то, что благодаря им ужасная ситуация, вокруг которой строится сюжет, уже не может повториться. Даже его издатель Ровольт счел, что Фаллада зашел слишком далеко, и сказал, что предисловие «все-таки кажется ЧЕРЕСЧУР льстивым». Но Фаллада не стал вычеркивать льстивые слова.
В течение первых же месяцев после того, как Гитлер был назначен канцлером, немецкие писатели (те, кто с самого начала не был откровенным нацистом) разделились на два лагеря. Одни считали, что оставаться в Германии безнравственно. Другие полагали, что оптимальная стратегия – не трогаться с места, полностью отстраниться от происходящего и ждать падения гитлеровского режима. Этот последний подход называли «внутренней эмиграцией»
[753]. Именно его и выбрал Фаллада.
Марта предложила Борису отправиться к писателю с ней и ее друзьями. Тот согласился, хотя до этого уговаривал ее держаться подальше от Милдред.
•••
Визит состоялся 27 мая, в воскресенье. Выехали утром. Поездка на автомобиле до сельского дома Фаллады в Карвице (на севере Германии, в мекленбургском Озерном крае) занимала три часа. Борис сидел за рулем своего «форда», как обычно, с опущенным верхом. Едва выехав за пределы Берлина, он нажал на газ. «Форд» помчался по загородным дорогам, обсаженным каштанами и акациями. Воздух благоухал весенними ароматами.
Они проехали полпути, когда небо внезапно потемнело. «В нем засверкали зигзаги молний, – вспоминала Марта, – это было потрясающее зрелище. Пейзаж окрасился в яркие цвета – электрический зеленый, лиловый, голубой и серый». На путешественников обрушился ливень, крупные капли били по ветровому стеклу, но даже тогда (к всеобщему восторгу) Борис не поднял верх. Автомобиль летел вперед в облаке брызг.
