От созерцания меня отвлек Макс, распрямившийся и ударившийся головой о потолок.
— Ёпта! — возмутился парень.
Комфортно тут было только низкорослому Сергеичу.
Пригнувшись и опираясь на вилы, он поковылял к радиостанции — трем старинным на вид стальным ящикам, похожим на осциллографы. Я отметил, что повязку Макса пропитала кровь, и на скотче остались свежие красные потеки.
Еще раз оглядел помещение, где не предполагалось никакой комнаты смотрителя, на которую мы так рассчитывали. Спать придется прямо на полу. Макс покрутил тумблеры, недоуменно пожал плечами:
— Света-то нет. Сергеич, ты можешь отрубить только сигналку?
Электрик вздохнул и направился к лестнице, а я крикнул ему вслед:
— И источник света маяка, а то нас тут ослепит — спать будет невозможно!
Глава 20. Наша база круче
Тишину разорвал какой-то треск, радио вдруг засвистело, закашляло помехами — электрик свое дело знал. Макс всполошился и схватился за тумблеры.
Вскоре Сергеич проворно поднялся к нам и встал рядом, молча и завороженно глядя на горы. Когда раздался пронзительный свист, электрик вздрогнул, зыркнул на Макса, но промолчал, снова устремив взор вдаль.
— А может, и не надо нам на материк? — задумчиво проговорил Сергеич. — Зачистим остров — ух, заживем! А там чо? Городища, зомби нереальные толпы. Военные, опять-таки, к ногтю прижать попробуют. А тут мы сами кого угодно — к ногтю.
Я отыскал тушу нашего отеля, скользнул взглядом по окнам, горящим золотом заката. Где-то там Карина — женщина, которую еще позавчера я считал самым родным человеком на свете, а теперь между нами разверзлась пропасть. И беременность никак ее не уменьшила.
Да и есть ли на самом деле ребенок? Чем дальше я был от Карины, тем меньше верилось в ее россказни. Наверняка то была обычная манипуляция, чтобы задержать меня, оставить при себе. Если бы повелся, обман скрывать стало бы невозможно, Карина распахнула бы черные глаза, невинно похлопала ресницами и сказала, что ошиблась — а что такого, ведь все ошибаются, разве нет? В отличие от нее, Света, моя первая жена, была искренней, честной и порядочной. Идиот я, что не ценил, и сейчас совесть грызла душу, требуя загладить вину. Вот только как?
Сергеич толкнул меня в бок и повторил:
— Не надо нам на материк, говорю. Неча там делать.
Может, и не надо, но делать там было что. Там мой сын, и я должен помочь ему и Свете во что бы то ни стало. О том, что они могли лишиться души, я старался не думать. Но говорить всего этого Сергеичу не стал, просто смерил взглядом и процедил:
— Нет у тебя пока права голоса, Сергеич. Потерял. Не тебе решать, что делать. Не нравится — никто не держит.
Он насупился, задвигал ноздрями, но все же промолчал. Попыхтев с полминуты, сменил тему:
— Да я чо, я так… Просто посмотри вокруг, Денис! Красота какая! Я ж с детства, всю жизнь мечтал жить на Кубе, — протянул Сергеич. — Чтобы шорты, шлепки, пальмы и море. Я сам с Сургута. — Следом он добавил словесную конструкцию, в которой вступал в противоестественный половой акт со снегом и морозом. — Уж лучше тут с голой жопой, чем там в авторитете…
Макс что-то крутанул, и радио издало пронзительный свист, от которого засвербело в мозгах. Сергеич запнулся, а парень заорал в микрофон:
— Прием, прием! Это маяк на Каматаяне! У нас человек нуждается в срочной медицинской помощи! Нам нужна помощь! Нас кто-нибудь слышит? Это Каматаян! Всем выжившим! Нам нужна помощь!
— Дурак ты, Макс, кому мы на хрен сдались? — покачал головой Сергеич. — Совсем ты людей не знаешь.
— Скажи, что у нас есть оружие, жрачка и бухло, тогда сразу налетят, — добавил я.
— Внимание выжившим! — бодро воскликнул Макс. — Это остров Каматаян. Мы находимся на маяке. У нас месячный запас продовольствия, оружие, свое казино с блэк-джеком и шлюхами! — Он выдержал паузу, добавил: — Виски, джин, ром, экстази, каннабис также в наличии! Нас кто-нибудь слышит?
Повернувшись к нам, он развел руками:
— Без толку это! Ден прав, по всему миру одно и то же.
— Ты продолжай, — сказал я. — А вдруг? Но, думаю, рациональнее повторить, когда мир очнется и люди самоорганизуются. Скоординируемся с какой-нибудь общиной, будем выживать вместе.
— Да не надо нам к тем людям, — брякнул Сергеич, продолжая гнуть свою линию, и мрачно огляделся. Почесал затылок и спросил: — Как спать будем? Я там внизу хлам видел — брезент, тряпки какие-то. Спущусь принесу, всяко мягче лежать.
— Хорошо, — кивнул я. — Нужна будет помощь, крикни.
Моя помощь не понадобилась. Сергеич молча спустился в самый низ, вернулся с брезентовой тканью, разложил ее на полу, посетовал, что уже темно и хвороста не насобирать, чтоб помягче было. Хорошо хоть ночи здесь теплые в любое время года.
Все это время я за ним наблюдал. Похоже, он решил притихнуть, вопрос только, надолго ли? Не взбунтуется ли, если вдруг выяснится, что он был прав и стать чистильщиком можно, лишь убив другого чистильщика?
Тем временем Макс, насилующий радио, наконец прервался, оставив чуть шумящий работающий канал. Если теория насчет того, что бездушные ночью становятся сильнее, верна, сделать сегодня все равно больше ничего нельзя, только отдыхать.
Стемнело так быстро, словно кто-то выключил солнце. Наверное, никогда не привыкну к тому, как стремительно здесь наступает ночь: только золотился закат — и вот уже друг друга не видно, а на небе россыпь звезд.
Сергеич включил налобный фонарь и положил его на пол. Я встал, прошелся по кругу вдоль стеклянных окон, уставился на пунктирную линию — подсветку верхнего этажа нашего отеля. Светились некоторые окна королевских номеров, и где-то там была компания гуру.
Вероятно, запасы они уже подъели и начали мучиться голодом. Скоро закончится вода, и придется покидать убежище. Эх, Карина, ну почему ты такая бестолковая? Жалко ее, не чужой все-таки человек.
Подсветка отеля замигала, вспыхнула особо ярко и погасла. Мне показалось, что женский визг долетел и сюда.
— Опачки! — осклабился Сергеич, проследив направление моего взгляда. — Песец котенку!
