Я поковылял к бортам прудика. Нога как окаменела, совсем не слушалась, и, глядя на число «1 517» в балансе универсальных кредитов, я пожал плечами: когда, если не сейчас, покупать первый уровень? Если сработает та же фигня, что случилась с Марией, Сергеичем и Максом, я «выздоровею весь».
Тем более восстановление, даже с «Живучестью», займет уйму времени, а у нас уже есть Макс, нуждающийся в срочной помощи. И нет гарантии, что талант защитит от заражения, тут тропики все-таки — какой только гадости нет.
Я осмотрелся. Маша возилась с Сергеичем, вокруг пруда было тихо, так что я мысленно открыл интерфейс «Магазина чистильщика», с полминуты потупил, вчитываясь в строки товаров:
Доступные усиления (3)
— «Стойкость» 3-го ранга: 6 универсальных кредитов.
— «Мощь» 4-го ранга: 8 универсальных кредитов.
— «Везение» 5-го ранга: 50 универсальных кредитов.
Нет доступных модификаций.
Нет доступного оружия.
Нет доступной экипировки.
Как бы я ни взывал к системе, как бы сильно ни хотел увидеть в продаже повышение уровня, ничего не происходило — «1-й уровень» исчез из ассортимента магазина. Не веря своим глазам, я потряс головой, безумно возжелал повысить уровень, мысленно поклялся, что заплачу за него хоть тысячу уников… Ничего не помогло. Ходить тебе, Рокот, «нулевкой»…
Оставалось только надеяться, что двадцать первый ранг «Живучести» не даст сдохнуть от заражения крови.
Сообразив, что помощь нужна не Сергеичу, а мне, Маша бросилась на выручку, бормоча на ходу:
— Что, Денис? Укус или… — Она глянула на мою рану, закрыла рот рукой. — Мамочки!
Смотреть на ногу было страшно, но я пересилил себя, глянул еще раз… И отвернулся, с трудом подавляя тошноту, — «Живучесть» не помогала, рана за пару минут стала еще страшнее, вид у нее был такой, словно в бедро впился динозавр и выдрал кусок мяса вместе с кожей.
Маша, не заметившая во мне перемен, села рядом на корточки, проговорила с сочувствием.
— Перевязать даже нечем…
— Ничего, само заживет! — превозмогая боль, улыбнулся я. Из-за обожженной кожи даже улыбаться было больно. — У меня же повышенная регенерация.
— Это вряд ли, — не поверила Маша. — Может, у тебя галлюцинации были? Давай-ка я тебя смажу кремом от солнечных ожогов. У Сергеича вроде был, он показывал. Я сейчас…
— Чего только у Сергеича нет… — проворчал я. — Налутал вагон и маленькую тележку…
Девушка метнулась к рюкзаку, нашла крем и вернулась. Покряхтывая, я стянул одежду и едва сдерживал стоны, пока она обо мне заботилась. Не знаю, поможет ли крем, но первоначальный эффект будто охладил жжение, успокаивая кожу.
— Слышь, Везунчик, — проговорил Сергеич, вставая и отряхиваясь. — Маруська-то опять наши жопы спасла! Дважды героиня, получается!
Я перевел взгляд на «дважды героиню» сегодняшнего дня: грязная, бледная, платок с головы съехал, руки дрожат — видно, что еле держится девчонка. Надо бы что-то ей сказать, утешить как-то, но я просто встал и обнял ее. Думал, опять реветь будет, но нет, ткнулась носом в шею, обхватила руками и замерла, мелко подрагивая.
— Спасибо, Маша.
— И вам спасибо. — Она отстранилась, придала лицу бесстрастное выражение. — Вы правы, нужно учиться… выживать. Убивать. Но этот-то — страшнючий — и на вас нападал, а остальные на людей похожи… Не смогу, нет.
— Идем уже, а? — проговорил Сергеич, отмывающий тину не сказать чтобы чистой водой.
Я глянул на свои прожженные кислотой джинсы. Сергеич оценил масштаб повреждений, почесал в затылке.
— Это… жрать же надо, чтоб зарастало, да?
Маша кивнула на джунгли:
— Это ж не парк, а прямо дикий лес. Там бананы должны быть, авокадо всякие и дурианы.
— Точняк! — обрадовался Сергеич. — Кокосы точно есть. Кароч, вы идите, я догоню!
Он ломанулся в джунгли, нацепив серый рюкзак и вооружившись «Небесным рассекателем».
— Ты осторожнее там! — крикнул я ему вдогонку.
Сам попытался встать на поврежденную ногу, она сразу закровила и заболела. К тому же закружилась голова. Вручив копье Маше, я вытащил вилы из бездушного, оперся на них, воткнув в землю.
— Вот так нормально. Идем.
Сил не было вообще, каждый шаг давался с огромным трудом, к тому же начало ломить кости — видимо, организм искал ресурс, чтобы зарастить рану, и начал понемногу себя съедать.
Хруст веток под натиском Сергеича то отдалялся, то приближался. Пока он шустрил в джунглях, мы прошли метров тридцать, и я понял, что, если не поем, ни шагу больше не сделаю.
Захрустели кусты. Я остановился, протягивая Маше руку, в которую она вложила «Дырокол».
— Сергеич? — позвал я.
В ответ из кустов донесся утробный рев. Маша вздрогнула, шагнув мне за спину. Твою ж налево! Только бы «нулевка»… Хотя вряд ли — они так не ревут. Задвигались ветви, Маша взяла у меня вилы, тяжело дыша, приготовилась отбиваться, и тут из кустов высунулась довольная рожа Сергеича.
— Чо, не ждали?
— Совсем долбанулся?! — рыкнул я таким тоном, что Сергеич скукожился.
Он выбрался из кустов полностью, прижимая к груди два кокосовых ореха, имитируя женские буфера.
— Звиняйте. Настроение уж такое… хорошее!
— Зачем же так, дядя Миша? — укоризненно сказала Маша. — Без того от каждого шороха шарахаемся…
— Да звиняйте, — повторил Сергеич. — Дурака свалял.
Он забежал вперед, уселся на корточки и принялся долбить кокосовый орех. Только я хотел крикнуть, чтобы он поменьше шумел, как Сергеич показал, что орех разделан. Живот опять взревел, и организм нашел силы, чтобы сделать рывок к манящим белым ломтям.
Мы с Машей, наплевав на приличия, жадно вгрызлись в мякоть, сладкий сок побежал по подбородку, закапал за ворот худи. Довольный Сергеич протянул нам по паре манго и снова ломанулся в лес.
