Только сейчас мозг согласился с тем, что тело в безопасности, и отпустил вожжи. Откатило так, что меня начало потряхивать. Не сдержав порыва, я положил руку на плечо Бергмана, ожидающего у порога.
— Константин, мы ведь вас даже толком не поблагодарили. Спасибо еще раз.
— Пустое, — ответил он, поводя плечом и стряхивая руку. — Каждая жизнь на счету. Идем.
На первом этаже царил полумрак, вдоль стены стояли припаркованные мопеды, хрустели под ногами осколки стекол, пахло машинным маслом, сигаретами и жареным мясом. Наверх вела широкая лестница с балясинами, а потолок держали два титана, возле одного курил сигару темнокожий парень с дредами по плечи:
Эстебан Виейра де Соуза Бенитез, 27 лет
Претендент 6-го уровня: 100 %.
Все иностранцы были ниже уровнями, чистильщиков среди них не попалось. Похоже, тут наличествовала дискриминация по национальному признаку. А может, тут большой толпой отдыхали сотрудники какого-то нашего частного охранного агентства? Выжившие сплотились после Жатвы, а иностранцев подобрали позже — ясное дело, неразвитых.
— Эстебан, проводи этих людей в кабинет директора, — крикнул Бергман на английском.
— Сделаю, босс, — ответил тот на испанском.
Сергеич изумленно поцокал языком:
— Интернационал какой-то! А мне чё делать? Обязали бы всех говорить на человеческом языке, а то как мартышки, ква-ква, ква-ква, ни хера не понятно!
Похоже, когда он «весь выздоровел», мозг остался нетронутым. Мартышка? Ква-ква? Макс, поймав мой взгляд, прыснул и покрутил пальцем у виска. Сергеич увидел, нахмурился:
— Эх ты, а я ради тебя старался, зуб отдал…
В сопровождении Бенитеза мы начали подниматься по лестнице, Маша сжала мою руку сильнее. Кажется, я начал понимать, чего она боится.
В кабинете директора, за столом красного дерева, в клубах сигарного дыма восседал плотный, моложавый, но совершенно лысый мужчина с бычьей шеей и по-младенчески розовыми щеками, контрастирующими с цепким немигающим взглядом.
Павел Павлович Шапошников, 48 лет
Чистильщик 13-го уровня: 100 %.
Ничего себе! А выглядит на тридцать! Похоже, после стольких повышений уровня он не просто «выздоровел весь», но и омолодился. Даже на лысине отчетливо была видна прорастающая щетина, только не та, что после бритья наголо, а младенческая, как пушок, словно первая в жизни.
Также я понял, почему он Папаша. Если взять по две первые буквы имени, отчества и фамилии, получится: Па-Па-Ша. Крупный матерый хищник, с таким ухо надо держать востро. Мурлычет, мурлычет, а потом — р-раз! — клыками в горло. Как пули из советского ППШ — пистолета-пулемета Шпагина…
Мысли были одни, но сказал я другое:
— Павел Павлович, примите нашу благодарность. Ваши люди спасли нам жизнь.
— Принимаю, — он улыбнулся уголками глаз. — Можно просто Пал Палыч или, как другие, Папаша. Я привык.
Поднявшись, он подвинул к нам кожаное кресло, что напротив стола, и обратился к Маше:
— Присядь, девонька. — Нам же кивнул на диван у двери. — И вы садитесь.
Девушка глянула на него с недоверием и устроилась рядом со мной. И ведь не скажешь, что жена, по профилю все видно. Хотя она ведь могла и не взять мою фамилию?
— Нам нужны бойцы и рабочие руки, — проговорил он. — Вижу, вы парни крепкие, пригодитесь, так сказать, при строительстве нового справедливого общества. На большой родине у нас не вышло, должно получиться здесь. — Он потер руки, и я разглядел огромную печатку с крупными бриллиантами. Похоже, не так уж у него и не вышло на родине. — Итак, чистильщик, — он прищурился и ухмыльнулся, — нулевого (надо же!) уровня, расскажите о себе. Чем вы можете быть нам полезны? Девонька, ты молчи. Вижу, что ты молодец. Хочешь сок?
Маша помотала головой. Макс заерзал, встал, но Папаша жестом велел ему сесть. Мне захотелось закрыть лицо рукой — ну как школьник, ей-богу.
— Я разбираюсь в электронике и компьютерах, а также в радиотехнике! — звонким голосом отрапортовал Макс. — Могу послать сигнал на материк, отремонтировать рацию, к примеру.
— Понятно, — кивнул Папаша. — Рабочие руки нам нужны. А вы, Михаил Сергеевич?
Сергеич дернул плечами и развел руками.
— Я работяга. Могу копать, могу не копать. Могу бить… и не бить.
Не обращая внимания на отказ Марии, Папаша налил свежевыжатого сока, достал подтаявшую шоколадку и положил на стол, подманивая девушку будто пугливое животное. Она потупилась, рассматривая свои ногти. Обломанные, с набившейся под них грязью.
— А ты, Денис Александрович? Я вижу, именно ты почему-то заделался чистильщиком. Как ты умудрился остаться «нулевкой»?
Я понял, что наступил подходящий момент, чтобы замолвить слово о группе гуру, и сменил тему:
— Мы идем от «Эвелин». У меня есть сведения о группе выживших, их пятеро. Мужчина и четыре женщины…
— Уже две, — поправила меня Маша.
На лице Папаши отразилось разочарование.
— Как же так?
Маша рассказала свою историю, потом — как заметила нас на первом этаже отеля, когда мы искали припасы, и вошла в группу.
— А чего ж вы с цоколя того захотели уйти? — покачал головой Шапошников. — И почему сами тем выжившим не помогли?
— Во-первых, скоро начнется эпидемия, потому что заразу от гниющих трупов разнесут мухи — потому и ушли, — сказал я самое логичное. — Не справились, потому что нас мало. В самом начале мы звали их с собой, но они идти отказались. Потом стало поздно: вышли зомби, заблокированные в номерах.
Папаша прищурился, посверлил взглядом, потом спросил:
— То есть ты утверждаешь, что все это время вы были в «Эвелин»?
Я развел руками, а сам попытался понять, что он думает. Наверное, сопоставлял силы моей группы с заваленным конгломератом почти в тридцать голов и был готов нам поверить.
Папаша потер подбородок и задал еще один каверзный вопрос:
— И маяк не вы подожгли?
— Мы, ващет, шли туда, базу там хотели сделать, — принялся фантазировать Сергеич. Только бы не заврался! — Подходим, а он, сука, горит! Вот кому помешал, а?
Папаша перевел взгляд на меня, сплел толстые пальцы.
— А ты, чистильщик, почему «нулевой»? Почему твои претенденты высоких уровней, а ты нет? Как так получилось? И почему-то ты у них в авторитете?
Я развел руками, но на выручку пришел Сергеич, воздел перст:
— Так у него — мозг! Такое выдумывает, у-у-у! Да без него мы бы…
Что ж ты треплешь, идиот?! Встретившись со мной взглядом, он сжался и продолжил:
— Он щиты придумал! И оружие смастерил!
