Большой босс явно вошел во вкус и попытается поймать нас на нестыковках. Я был уверен, что он преуспеет, поэтому, чтобы переключить его внимание, достал из рюкзака рацию, пересек комнату и положил на стол.
— Перед тем как уйти, я оставил тем выжившим средство связи.
И тут в рюкзаке закопошился котенок, мяукнул, высунул голову. Папаша шевельнул лысым надбровным валиком, сверкнул глазами, встал… и расплылся в улыбке.
— Ух ты ж боже мой! Котенок! — Он вытащил Кроша и посмотрел на меня с теплотой.
— Мы его от зомби спасли, — вставил пять копеек Макс.
Шапошников опустил Кроша на пол — котенок качнулся, снова мяукнул, глядя на меня, и отправился исследовать территорию. Или мне показалось, или он стал еще больше, чем был совсем недавно.
— Он же, наверное, голодный. Распоряжусь, чтобы покормили. Написано, что это твой питомец… Жаль.
Я накрыл рукой рацию, что лежала на столе.
— Собственно, вот.
— Так-так-так. Это уже интереснее. Давай подробнее о тех, кто там остался, кто такие, сколько лет?
Глава 35. На связи Альфа Центавра
Получив согласие Папаши и прочтя на его лице живую заинтересованность, я взял со стола рацию, надеясь, что вода ей не повредила. Включил ее и, услышав характерный шелест, проговорил:
— Прием. На связи Альфа Центавра. Космос вызывает Еремея…
Тяжелый вздох, и родной голос воскликнул:
— Рокотов, не смешно! — бросила Карина с упреком. Донесся всхлип. — Они тут повсюду! У нас кончилась вода и еда, и замок разблокировало! Мы забаррикадировались, но они ломятся и скоро прорвутся! Вытащи нас отсюда!
Вспомнился рассказ Маши о том, как они взяли еду и подняли простыню, и захотелось сказать гадость, но я придержал яд, как и информацию о том, что Маша здесь. И про ребенка тоже промолчал. И про ночевку с Женей и гуру. Надо отдать Маше должное, она вела себя так, словно ничего между ними не произошло и не появятся здесь вот-вот ее несостоявшиеся убийцы. Не знаю, как бы поступил на ее месте при встрече с ними. В морду бы плюнул каждому уж точно.
— Мы в числе большой группы выживших, — проговорил я спокойно. — Сейчас я передам рацию главному, его зовут Пал Палыч. Он проинструктирует, что вам делать.
Рация перекочевала в огромную, как ковш экскаватора, руку Папаши.
— Девонька, — проговорил он ласково, — передай-ка трубочку мужчине.
Пока Карина относила рацию Еремею, Шапошников встал из-за стола и обратился к нам:
— Позовите сюда Константина Егоровича Бергмана, срочно!
Сергеич подорвался, замешкался у двери. К нему направился Макс, сутулясь и поглядывая на Папашу, а я не спешил, потому что это дело касалось в первую очередь меня. Папаша же этого не знал, ввинтился в меня взглядом и рыкнул:
— Я неясно выразился? Найдите Константина Егоровича Бергмана! Исполняйте! — Поймав мой взгляд, направленный на котенка, смягчился и сказал: — Зверь останется здесь, не с вами же ему тащиться.
Может, в армии такой тон и был уместен… Да что там, в нынешней ситуации только так и нужно, иначе начнется разброд и шатание. Противоречить я не стал, направился к выходу.
— Еремей Иванович, ждите. Сидите и не рыпайтесь, пока я вас не наберу… — Это последнее, что я услышал, дверь за спиной захлопнулась, отсекая звуки.
— Я говорил, не надо нам сюда, — буркнул Сергеич.
— Ой, типа на том свете лучше! — возразил Макс, шагающий к лестнице. — Типа у нас выбор был.
Когда мы вышли на порог, Бергман-Тетыща погасил уже, наверное, вторую сигарету о колонну, положил окурок в консервную банку. Он не мог слышать наш разговор, потому пришлось рассказывать про группу выживших и про то, что Папаша его срочно вызывает.
— Нам что делать? — не удержался от вопроса я. — Мы поедем с вами?
Мужчина глянул на небо: недалеко от нас висело коромысло радуги, то ли обещая продолжение осадков, то ли наоборот — не силен я в народных приметах.
— Пока дождь не кончится, опасно, — сказал он и шагнул внутрь здания. — Ждите тут. Вряд ли вы с нами.
Мы, как идиоты, толклись на пороге, а вокруг нас суетились местные, среди которых я заметил вернувшегося Волошина, который, судя по всему, был правой рукой Шапошникова.
Ловя на себе их заинтересованные взгляды, Маша зябко сутулилась, и я понимал ее тревогу. Сегодня в нашем постапокалиптическом мире борются за примитивные ресурсы — такие, как еда, топливо, крыша над головой, — но рано или поздно начнется дележка женщин, и в первую очередь сцепятся за молодых и красивых… вроде Маши.
Вскоре Бергман вернулся, поманил нас жестом. У меня все не шло из головы то, как Волошин рассек зомби, что это за особый талант? Можно ли будет купить такое в магазине чистильщика? Спрашивать не стал: Бергман не особо словоохотлив.
Будто опровергая мои мысли, он рассказал:
— Мы работаем по двое. У одного кнут, у второго пика или копье и топор. Бита тоже подойдет. И кирка. У вас толковое оружие. А то на всех топоров не напасешься. Передвигаемся на байках, зомби догнать не могут, когда солнечно.
— А когда пасмурно? — снова не смолчал Макс — как дитя малое, ей-богу. — Ну или ночью, например?
— Когда пасмурно и ночью — могут.
Видимо, Папаша дал команду выдвигаться в поход — все вокруг пришло в движение, мужчины, все, как один, здоровые и плечистые, принялись проверять байки прямо в коридоре, забегали туда-сюда.
К нам навстречу вразвалочку шел Амир, жующий жвачку. Из всех увиденных здесь мужчин он был самым мелким, ростом с Сергеича.
— Где ты шастаешь? — не повышая голоса, поинтересовался у него Бергман. — Мне, что ли, с ними возиться?
— Новенькие, значит? — Амир прищурился, изучая нас. Говорил он с гортанным акцентом.
— Претенденты и чистильщик нулевого уровня Денис Рокотов.
Амир кивнул и протянул мне руку, я выступил вперед и пожал ее.
На Машу Амир демонстративно не смотрел, но это не радовало. Значит, мог запретить Папаша. А от него ее защитить будет сложнее.
— Перепоручаю их тебе, — сухо сказал Бергман. — Подготовь для миссии Юлии.
— Ваще, Сухозад должен их, хе, вооружать! Не ты мне приказы…
— А займешься ими ты, — холодно ответил Бергман, согнул руку и посмотрел на него так, словно собрался отрастить клинок из жидкого металла и проткнуть череп горячего кавказского парня.
Язык грубой силы тот понимал хорошо — сдулся, поджал хвост.
— Идем… вооружаться, — ядовито проговорил он с легким кавказским акцентом, и глубоко посаженные глазки сверкнули алчным блеском.
Или издевка мне померещилась?
