Я сказал, что русские охотники обычно едят убитых диких зверей, чем привел Майкла в ужас. Если бы он знал, как у нас принято, сказал бы спасибо за то, что его сосед свинью или козу не завел, с наших станется и картошкой газон перед домом засадить, ну а чего земле простаивать?
При мысли о свиньях и козах я с нежностью подумал о Кроше. С этим копанием совсем забыл, что Папаша забрал его с собой! Зачем?
Система дала ответ:
Крош, детеныш кота, в данный момент переприручается Павлом Павловичем Шапошниковым, чистильщиком 13-го уровня.
До полного переприручения Кроша, детеныша кота: 03:41… 03:40… 03:39…
Хотите прервать процесс переприручения вашего питомца?
Вот же жук! Вот почему он забрал Кроша — чтобы, не теряя времени, переприручить! От возмущения у меня чуть лопата не сломалась.
Да, вашу мать, хочу! Немедленно! Отменить!
Процесс переприручения Кроша, детеныша кота, прерван.
Призвать Кроша?
Надеясь, что инопланетная технология просто телепортирует котенка ко мне, я согласился, прекратив копать. Выждал пару минут, но ничего не произошло. Черт, как он теперь доберется до меня? Он же мелкий, а там вокруг всякие тошноплюи!
Ругая себя, начал копать так остервенело, что земля полетела во все стороны. Юлия, обратив на это внимание, похвалила и поставила всем в пример:
— Смотрите, как Денис работает! Новенький, а труда не боится!
Макс глянул на меня завистливо. Он тоже бросился бы копать, но у него была другая задача — помогать Сергеичу держать кол. А его как ни держи, со стороны никто не заметит, стараешься ты или дурака валяешь.
К вечеру мы изрядно устали, а стена наша вытянулась от силы метров на десять — трудно махать лопатой, когда земля влажная и тяжелая. Макс — так вообще умирал, иностранцы тоже утомились, пот катился градом.
Ощутив чужое внимание, я в который раз обернулся и увидел, как Амир шепчется с широкоплечим претендентом Кургановым, поглядывая на меня. Последний качнул головой и воскликнул так, что я услышал:
— Жить надоело? Дождись одобрения, потом двигайся, баран!
Кавказец зло махнул рукой, сплюнул и посмотрел теперь уже на Юлию.
— Сам ты баран, Коля. Как будто мы не знаем, чья очередь…
Встретившись со мной взглядом, он замолчал, отвернулся. Интересно, что они замышляют? Или просто нервишки у меня расшатались?
Вдруг донеслось верещание бездушного и сочный русский мат Курганова, его перехватившего. Сергеич вытянул шею, услышав родные слова, у него аж поясницу отпустило.
Я просмотрел информацию о парне — теперь уже внимательно:
Николай Романович Курганов, 29 лет
Претендент 9-го уровня: 100 %.
Курганов прибил зомби и встал рядом с Юлией, привлек к себе, прошептал что-то на ухо, и та зарделась, улыбнулась и потрепала его по щеке.
Мы же продолжили работу, но через пару минут от каторжного труда нас спас далекий гул моторов.
— Возвращаются! — громко вскрикнула Юлия. — Дай бог, без потерь! А мы, ребята, закругляемся! — И повторила по-английски для иностранцев: — Инаф, гайс! Уэл дан!
Сергеич, проводив ее недобрым взглядом, проворчал:
— Вот только гадюки мной еще не командовали. Тьфу, зашквар.
Мы принялись вытирать грязные лопаты о траву, и я почувствовал себя тлей, которую оберегают сильные муравьи, чтобы безнаказанно доить. Выбежал зомби из лесу… то есть клоп — налетели муравьи, насмерть закусали. Работай, тля, доись!
В тот момент, когда мы добрались до дороги, стали отчетливо слышны рев моторов и ругань, а вскоре показался и джип. Рядом с собой Папаша посадил Карину, гуру и Элеонора тряслись сзади. Мотобайки ехали медленно, друг за другом. Я подождал, пока все покажутся.
Джип остановился первым. Папаша вышел, открыл перед Кариной дверцу. Гуру выпрыгнул на асфальт — ну просто Христос среди грешников: в белой рубахе, в льняных штанах, только нимба не хватает. Элеонора держалась особняком, Карина кокетничала с Папашей — почуяла в нем силу.
Все те, кто устанавливал частокол, потянулись к админкорпусу — потные, заляпанные грязью, я еще и мокрый до нитки, влажность стояла такая, что одежда не высохла. Народ начал собираться во дворе. Сергеич, бросая лопату в траву и прибавляя скорости, кивнул вперед:
— Гля, кого сучка твоя себе нашла! Ха! Папика! Ща его телка выбритая вылезет — во цирк будет!
Только он проговорил, как по ступеням к «любимому» слетела Виктория, защебетала, поцеловала его, Карину демонстративно не замечая. Папаша развернул ее, представил новенькую, и мадам изобразила улыбку настолько фальшивую, что меня чуть не стошнило. Когда на ступенях появилась Маша, Виктория целовалась уже с Кариной, говоря, как рада, что та выжила, потому что у нее наконец-то появится близкая по возрасту подруга.
Моя бывшая тоже улыбалась и щебетала, но по взгляду было видно: она все поняла и приняла вызов. Ясно было и то, что Виктория намерена биться до конца, потому что время работает против нее. Пройдет месяц — и отрастут волосы, смоется яркий цвет, облезут брови, через полгода или год сдуются губы — и на кого она станет похожа? Карина все-таки натуральная.
Меня, встрепанного, оборванного, перепачканного грязью, бывшая не замечала, а может, не узнавала. Да она не особо-то по сторонам смотрела. Какая же дрянь! На ком я был женат? Ей же все равно — с кем! Лишь бы выгодно было. Я скрипнул зубами, перевел взгляд на гуру, стоящего в сторонке.
Еремей же изучал собравшихся, видимо, прикидывая, кто поддастся его манипуляциям, кто — нет. Идиот, не понял еще, что случилось. Нашу троицу он тоже не узнал. А может, со зрением было плохо, возраст-то солидный.
Вдруг он дернулся, замер, как увидевший ястреба тушканчик. Ссутулился, съежился и попятился — заметил шагающую к нему Машу. Леопардовый костюм она сняла — видимо, повесила сушиться, и была вполне узнаваемой.
Девушка напряглась, подалась вперед, как наведенная на цель торпеда, ее поза не сулила ему ничего хорошего. Элеонора тоже ее заметила, улыбнулась, закричала радостно:
— Маша! Живая! Я так рада!
Еремей, что был на полголовы выше Маши, выпятил грудь и принялся превентивно защищаться:
— Что бы она ни говорила, это наговор! Уберите отсюда ее! Она истеричка, по ней же видно!
Народ оживился, зашушукался, подполз ближе, закрывая обзор. Что Маша собирается делать? Только бы глупостей не натворила. Я оббежал кольцо зевак и протиснулся вперед за ее спиной, чтобы… Не знаю зачем. Чтобы подстраховать.
— Истеричка, значит. Ладно. — Она повернулась к зрителям, ко мне полубоком, дважды ткнула в него пальцем: — Я обвиняю тебя в убийстве Ирины и Евгении! И в покушении на мою жизнь!
