Маша первой сообразила, куда он клонит, и вцепилась в мою руку, побледнела. При каждом вдохе ноздри ее раздувались.
— А у нас проблема. Большая проблема! Мужчины оказались более приспособленными, чем женщины. Многие девушки погибли, не в силах себя защитить. У нас всего шесть девушек на двадцать два здоровых мужика…
Маша стиснула мою руку до боли, задрожала.
— Если учесть, что миссия женщин — продолжение рода — более ответственна, чем у мужчин (защита общины), то к выбору пары дамам следует подойти со всей тщательностью и ответственностью…
Папаша говорил увлеченно, будто от этой его программы повышения рождаемости зависело выживание цивилизации. Мать его так, три дня всего прошло, а он уже в спасители метит!
— Милые дамы, — он улыбнулся, развел руками. — Ничего не поделаешь, вам нужно выбрать сильнейшего, отринув глупости типа влюбленности, симпатии и игры гормонов. Потому что ваше потомство — будущее человечества! А будущее человечества не может быть от кого попало, увы. — И посмотрел сперва на меня, потом на Еремея.
— Выбрать? — спросила Элеонора. — Или вы уже за нас всех выбрали?
Папаша ей не ответил, продолжая гнуть свою линию:
— Итак, что мы имеем? А имеем мы то, что у меня уже есть пара — Виктория Никитична. Карина Геннадиевна и Борис Борисыч выбрали друг друга…
Что?! Карина будет парой Сухозада? Впрочем, я уверен, что так Папаша застолбил себе вторую жену: «шестерка» возражать не станет, а подчиненные не возропщут, почему это у босса две, а у них ни одной.
Я нащупал и перехватил ледяную Машину ладонь, наши пальцы сплелись.
— Сестра моя, Юлия, тоже не осталась без пары, выбрав Колю Курганова. Теперь Блессика… — Папаша запнулся, нашел взглядом Викторию и распорядился: — Викусь, переведи ей и остальным нерусским товарищам, что я сказал.
Девушка молча посмотрела на Рябого, и тот пересел к иностранцам, зашептал по-английски, а большой босс продолжил:
— Остались свободными Блессика, Элеонора и Мария. О первых двух речи пока нет, потому что желающих на них пока не нашлось… — Посмотрев на врачиху, добавил: — Вы уж извините, Элеонора Леонтьевна, я человек прямой и говорю как есть. — Перевел взгляд на Машу, и мое сердце остановилось. — Девонька, а для тебя у нас нашелся кавалер получше! Сильнейший в группе, после меня, разумеется… Андрей Владимирович, прошу.
— Мария несвободна! — крикнул я.
— У тебя уже есть одна жена, Денис Александрович, — ответил Папаша, издеваясь. — Попользовался сам, поделись с товарищами.
Сука! Сука! Сука! Я с ненавистью и рвущим грудь сердцем наблюдал за тем, как Волошин поднимается и вразвалочку направляется к нам.
Вскочив, я перегородил проход и встал у него на пути, но он легко сдвинул меня, словно и не заметил, и протянул руку Маше. Она шумно сглотнула слюну.
Дернув его за плечо, я заорал ему в лицо:
— Мы пара! Неужели не видно, что мы пара?
Волошин криво усмехнулся, скинул мою руку, сплюнул мне под ноги:
— Чё ты чешешь, нулевой? Вы день как знакомы! — Снова повернувшись к Маше, ухмыльнулся: — Малая, харэ ломаться. Из моих телочек никто не жаловался.
— У меня уже есть Денис! — зашипела она, инстинктивно пятясь, но сзади была спинка стула.
Папаша наблюдал с равнодушием. Похоже, он и его люди заранее все решили.
Элеонора не стерпела несправедливости, вскочила:
— Как вы смеете…
Волошин ткнул ее в грудь — женщина упала на место.
— Окстись, мать. Тебе уровень поднимем, помолодеешь, тоже кому сгодишься, а пока общей будешь…
Сергеич образовался напротив огромного Волошина и, обернувшись к Папаше, крикнул:
— Палыч, чё за голимый беспредел? Такого даже на красной зоне нет!
— Поддерживаю. — Голос поднявшегося Бергмана вошел в напряженное молчание, как острый нож в масло. Он обратился к Волошину: — Андрей, по какому праву ты считаешься сильнейшим? Мне кажется, мы как минимум равны.
Волошин снова сплюнул, только теперь себе под ноги.
— По эдакому. По праву сильного. А ты что, сомневаешься, Тетыща? Уровни не жмут? А то могу подрезать!
Константин Егорович Бергман, он же Тетыща, подошел к нему. При том, что был чуть ли не вдвое меньше, он умудрялся смотреть на Волошина сверху вниз. Чуть подняв бровь, он спросил:
— Ответишь? Хочешь это доказать в спарринге?
Его слова шелестели, как ползущая змея, а взгляд был таким, что Волошин отступил. Поджал хвост и попятился, поглядывая на Папашу, а тот не вмешивался. Что ж за смертоносным талантом обладает эта вариация Т-1000?
Тактика Шапошникова понятна: разделяй и властвуй. Ему эти конфликты между лидерами только на руку. Но мне-то что делать?!
Тем временем Бергман, заняв место Волошина, посмотрел на меня, вскинув брови, и в его взгляде мне померещилось живое человеческое участие. Может, мне показалось, но губы Бергмана шевельнулись, позволяя прочесть: «Не лезь».
Именно что показалось. Отвернувшись, он протянул Маше руку. В ее глазах заблестели слезы.
— Пойдем, милая, — ласково сказал Бергман. — Ты теперь моя женщина.
— Не ваша! — крикнула она. — Не ваша, а Дениса!
И я понял: если не вмешаюсь, никогда себе этого не прощу. Понимал, что точно огребу — их больше и они сильнее. Скорее всего, меня убьют. Но иначе я просто убью в себе душу. Как ни поступи, проиграешь, но разум отказывался принимать поражение и лихорадочно искал выход, а тело уже начало действовать. Уж лучше сдохнуть, чем проглотить это дерьмо!
Бергман был вдвое легче Волошина, поэтому мне удалось рывком за ремень оттащить его от Маши.
— Я хочу оспорить это в спарринге. — Хотел сказать твердо, уверенно, а голос все равно предательски задрожал.
— Не лезь, — сказал Бергман теперь вслух, — просто поверь: не лезь, будет только хуже. И впредь не смей меня трогать. Вообще. Я предупредил.
— …еще и дурак, — донеслось из-за спины.
— …нарвался «нулевка».
Рядом со мной, скрипнув зубами, встал Сергеич. Помедлив, Макс тоже подошел и ошарашенно заозирался — в глазах его плескалась паника. Нет, не надо тащить их за собой на тот свет. Там жнецы и ничего хорошего. Вывод: рисковать жизнями соратников я не имею права.
Боевики во главе с Рябым начали подниматься, но Бергман жестом велел им сидеть. Стало понятно: четверо претендентов под Бергманом, остальные — люди Волошина.
— Макс, Сергеич, вернитесь на места! — рявкнул я. — Быстро, б…!
Макс дернулся было, но Сергеич сплюнул под ноги, рыкнул:
— Да я лучше сдохну. Суки мрачные, а… Кто…
— Константин Егорович, он нужен живым! — крикнул Папаша.
