Тавернер откинулась на спинку скамейки, уже не волнуясь, испачкается ли от этого плащ. Затянулась, закрыв глаза.
– Тирни не любит операций под прикрытием, – сказала она.
Лэму показалось, что этот разговор она много раз прокручивала в голове.
– При первой же возможности она разгонит департамент Операций и вдвое увеличит число сотрудников Центра правительственной связи. Дистанционный сбор разведданных. С соблюдением всех требований техники безопасности.
– Будет меньше риска для жизни агентов, – сказал Лэм.
– Будет меньше агентов. И не делай вид, что ты на ее стороне. Она отдаст все ваше поколение на растерзание Комиссии по установлению истины и примирению. Извинится за все ваши тайные операции, а потом в обнимку с вашими врагами будет позировать перед камерами.
– Перед камерами… – повторил Лэм и сказал: – Боже мой, да ты ведь не шутишь.
– Знаешь, что говорилось в ее последней служебной записке? Что кандидаты на посты вторых заместителей должны прослушать внутриконторский курс пиара. Чтобы быть готовыми к непосредственному общению с клиентами.
– К общению с клиентами?
– К общению с клиентами.
Лэм покачал головой:
– У меня есть нужные люди. Можно ее того… убрать.
Она легонько коснулась его колена:
– Очень любезно с твоей стороны. Это будет наш запасной план.
Оба умолкли. Она докурила сигарету, затоптала окурок каблуком и вздохнула:
– Ну что, посмеялись, и хватит. Или ты все-таки скажешь, что пошутил?
Мельком посмотрев на него, она поняла, что так легко не отделается. Взглянула на часы.
– Тогда выкладывай.
Лэм рассказал ей свой план.
– Котсуолдс? – спросила она.
– А что такого? Это же не операция против «Аль-Каиды».
– Ты бы ее по-любому провел. Зачем тебе понадобилось меня об этом уведомлять?
Лэм сурово посмотрел на нее:
– Я понимаю, ты считаешь, что мне крышу снесло. Но я не такой дурак, чтобы проводить операцию на своей территории без разрешения Риджентс-Парка.
– А если серьезно?
– Ты бы все равно о ней узнала.
– Тоже верно. Ты уже догадался, кто из твоих новичков мне докладывает?
Его лицо осталось невозмутимо.
– Только не устраивай мне цирк, – сказала она.
– Цирк? Этот тип убил одного из наших. Если мы допустим подобное без комплексной проверки, или как там это сейчас называется, без выяснения того, кто, что, зачем и почему, то мы не только не справляемся со своей работой, но и подводим наших людей.
– Боу давно был не из наших.
– Так не бывает, и ты это прекрасно знаешь.
Она вздохнула:
– Да, знаю. Зато не знала, что ты прекрасный оратор. – Она задумалась. – Ну хорошо. Готовый комплект документов у нас найдется, из старых. Его можно будет использовать, не привлекая особого внимания. Не самый надежный, но ты же не засылаешь агента в тыл врага. Заполни форму двадцать два «эф», мы проведем ее по бухгалтерии, как расходы на создание архива. В конце концов, ты исследуешь историю древних веков, чисто архивные изыскания.
– Мне все равно, откуда ты возьмешь деньги. Хоть из наличной кассы. У меня в заднице не свербит.
Чтобы проверить это заявление, он почесал означенное место.
– О господи, – вздохнула Диана и добавила: – А после этого мы с тобой в расчете, так?
– Ага.
– И не трать рабочее время понапрасну, Джексон.
Лэм, в неожиданном приступе тактичности, сообразил, что иногда полезно оставить последнее слово за собеседником, и ничего не сказал. Вместо этого он посмотрел ей вслед и вознаградил себя ленивой ухмылкой. Он обзавелся Конторским прикрытием. И даже операционным бюджетом.
А если бы он рассказал ей всю правду, то не получил бы ни того ни другого.
Он вытащил из кармана мобильник и позвонил в Слау-башню.
– Ты еще там?
– Да, поэтому отвечаю на звонки…
– Двигай на Уайткросс-стрит. И бумажник не забудь.
Он захлопнул телефон-раскладушку и поглядел на непоседливую утку, которая вернулась и теперь спланировала на зеркальную воду канала, разбив отраженное в ней небо, но только на миг. Потом все снова собралось воедино: небо, крыши, провода над головой, все на местах, в полном порядке.
Хо бы это заценил.
7
– Ну ты и копаешься, – сказал Лэм.
Ривер, который приехал первым, привык к Лэмовым выходкам.
– А для чего я взял кошелек?
– Чтобы угостить меня поздним обедом.
Ривер пришел к выводу, что с момента раннего обеда прошло много времени.
Рынок уже закрывался, но еще работали ларьки, способные обеспечить карри и рисом целую армию, а потом накормить ее пирогами до отвала, так чтобы она с места не двинулась. Ривер купил курицу по-тайски и лепешки наан, потом вместе с Лэмом отыскал свободную скамейку у церкви Святого Луки. Вокруг выжидающе собрались голуби, но вскоре отчаялись и разлетелись. Наверное, узнали Лэма.
– Ты хорошо знал Дикки Боу? – спросил Ривер.
– Не очень, – буркнул Лэм с набитым ртом.
– Но свечку за упокой поставишь.
Лэм смотрел на него, методично жуя, и жевал так долго, что это выглядело саркастично. Наконец он проглотил пережеванное и сказал:
– Ты раздолбай, Картрайт. Мы с тобой оба это знаем. Иначе ты бы не был слабаком. Но…
– Меня подставили. А это другое.
– Вот раздолбаев-то как раз и подставляют, – объяснил Лэм. – Позволь мне закончить?
– Да-да, пожалуйста.
– Ты раздолбай, но все еще в игре. Поэтому если в один прекрасный день ты умрешь, а я не буду слишком занят, то, может быть, тоже поспрашиваю. Проверю, нет ли каких подозрительных обстоятельств.
– Я глубоко тронут.
– Я сказал «может быть». – Лэм рыгнул. – Дикки был бегунком в Берлине. А если ты воевал бок о бок с товарищем, то обязан проследить, чтобы на его могильной плите выбили правильную надпись. Не «откинул копыта», а «убит в бою». Неужели дедуля тебе это не объяснил?
Ривер вспомнил, как в прошлом году Лэм на миг стал прежним, тем самым, кто воевал на той войне. Поэтому, хотя теперь Лэм был ленивым жирным стервецом, Ривер ему доверял.
С другой стороны, ему не понравилось уничижительное упоминание деда, поэтому он сказал:
– Может, и объяснял. Но сначала рассказал, что Боу был горьким пьяницей, который выдумал, что его похитил несуществующий шпион.
