Джеймс Уэбб выражал сочувствие по учебнику.
– Мои соболезнования по поводу вашей утраты. – (По американскому учебнику профессионального этикета.) – С Мином было приятно работать. Нам его будет недоставать.
– Если с ним было так приятно работать, то он не оказался бы в Слау-башне.
– Ну…
– И не поехал бы через лондонские пробки на велосипеде. Пьяным. В дождь.
– Ты сердишься на него. – Он задумчиво поджал губы. – Ты с кем-нибудь беседовала? Наверное, это… поможет.
Вот если бы в эти губы можно было впечатать кулак, то помогло бы наверняка. Но Луиза уже знала, что от нее ожидают других выражений скорби, поэтому солгала:
– Да, беседовала.
– И положенные отгулы взяла?
– Да, сколько понадобилось.
Целый день.
Уэбб перевел взгляд на окна. Окна выходили в парк через дорогу; приближался полдень, поэтому в парке было много женщин с колясками и детишек, исследовавших газоны. Автомобильный выхлоп на дороге вспугнул стаю голубей, которые выписали в воздухе широкую восьмерку и снова уселись на лужайку.
– Не сочти за нечуткость, – сказал Уэбб, – но я обязан спросить: ты готова снова взяться за задание?
Он понизил голос. Строго говоря, собеседование проводилось для оказания психологической поддержки, но, кроме них, в кабинете никого не было, и Луиза сразу предположила, что Уэбб заговорит об «Игле».
– Да, – сказала она.
– Потому что если вдруг…
– Со мной все в порядке. Да, я сержусь. Он совершил дурацкий поступок и вот… в общем, погиб. Так что да, я сержусь. Но готова выполнить задание. Я обязана выполнить задание. Мне это необходимо.
Она решила, что такой эмоциональный всплеск будет в самый раз. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто она зомби или, наоборот, истеричка.
– Ты уверена?
– Да.
На его лице мелькнуло облегчение.
– Что ж. Тогда… Это хорошо. Иначе пришлось бы все менять, а это не очень удобно…
– Мне очень не хочется доставлять тебе неудобства.
Паук Уэбб моргнул и продолжил:
– В таком случае держи меня в курсе.
Еще одна фраза из учебника, но уже из другого, где есть глава «Как уведомить подчиненного об окончании разговора».
Уэбб проводил ее до двери. В коридоре ее встретят, отведут вниз, где отберут бейджик с именем посетителя и выставят вон, но все эти атрибуты изгнания, которые прежде метались в мозгу роем рассерженных пчел, теперь ее нисколько не задевали. Она по-прежнему обеспечивает охрану саммита в «Игле». Дело заметано. А это самое главное.
Уэбб распахнул перед ней дверь и сказал:
– Кстати, ты права.
– В каком смысле?
– Харпер выпил, а в таком состоянии ему не следовало садиться на велосипед. К сожалению, произошел несчастный случай, только и всего. Мы все очень тщательно проверили.
– Знаю, – сказала она и ушла.
Возможно, думала она, пока ее вели вниз; возможно, когда все это закончится и она выяснит, как и почему погиб Мин, и убьет тех, кто в этом виноват, то вернется сюда и вышвырнет Паука Уэбба из того самого окна, в которое он так любит смотреть.
Если она будет в настроении.
Пока Келли принимала душ, Ривер надел трусы и рубашку, а потом заметался по комнате, собирая разбросанную одежду. Как выяснилось, кое-что осталось на первом этаже. Например, ее блузка. Вообще-то, Келли заглянула на кофе. В гостиной валялась ее массивная сумка, содержимое которой рассыпалось по всему полу. Ривер поставил ее на диван, рассовал по кармашкам мобильник, кошелек, книгу в мягкой обложке и альбом для рисования. Альбом он все-таки пролистал: опушка леса, дорога на окраине деревни, группа людей на веранде за пабом. Лица у Келли не получались. А вот набросок церкви Святого Иоанна вышел неплохо, и еще один, кладбище, с хорошо прорисованными могильными плитами, заросшими высокой травой; потом еще несколько рисунков – деревня, вид с воздуха. Келли летала. На последней странице обнаружился не столько набросок, сколько нечто вроде плаката: стилизованный городской ландшафт с высоченным небоскребом, в который зигзагом бьет молния. Под ландшафтом виднелась неразборчивая надпись, старательно затушеванная.
– Джонни?
– Иду!
Он принес блузку в спальню, где стояла Келли, завернувшись в полотенце.
– Ты такая…
– Очаровательная?
– Я хотел сказать «мокрая», но «очаровательная» тоже подходит.
Она показала ему язык.
– Похоже, кто-то очень гордится собой.
Он растянулся на кровати, любуясь тем, как она одевается.
– Я не знал, что ты рисуешь.
– Так, балуюсь. Ты залез в мой альбом?
– Он выпал из сумки и раскрылся, – признался Ривер.
– Ага. Только не говори, что у меня лица не получаются. Я знаю. Просто в нашей деревне без хобби никак.
– А как же полеты?
– Полеты – это не хобби. – Зеленые глаза серьезно посмотрели на него. – Это настоящая жизнь. Вот попробуешь – поймешь.
– Может, и попробую. Когда следующий?
– Завтра. – Она едва заметно улыбнулась, будто вскользь намекнула на какой-то секрет. – Нет, со мной завтра нельзя. – Она поцеловала его. – Мне пора. Надо подготовить паб к открытию.
– Я попозже зайду.
– Отлично. – Помолчав, она добавила: – Было очень мило, мистер Уокер.
– Вот и я так думаю, мисс Троппер.
– Но это не значит, что тебе позволено без спросу рыться в моих вещах, – сказала она, прикусив ему мочку уха.
Как только захлопнулась входная дверь, Ривер позвонил Лэму.
– О, наш агент ноль-ноль-семь! Ну как, разузнал что-нибудь?
– Ничего. Тут сплошные тупики и недоуменные взгляды, – сказал Ривер, уставившись на свои босые ноги. – Если мистер Эл здесь и был, то сразу исчез.
– Черт возьми. И где же он теперь? Прячется? Или еще что?
– Если он здесь вообще был. Может, его нога тут и не ступала. Может, он отправился еще куда-то, а таксист не заметил.
– А может, от тебя нет никакого толку. Там что, такая огромная деревня? Целых три дома и пруд с уточками. Ты коровник проверил?
– А зачем ему понадобилось ехать сюда из Лондона, чтобы прятаться в коровнике? Тут и коровника-то нет. – Ривер заметил носок, повисший на карнизе для штор. – Он здесь не живет. Ни под каким именем. Гарантирую.
– Ты так хорошо изучил местное население?
– Ну, некоторый прогресс наметился.
– Черт возьми, – вздохнул Лэм. – Ты с ними трахаешься.
