Пашкин кивнул. Интересно, какой чрезвычайной ситуации он ожидает? Чрезвычайная ситуация – она потому и чрезвычайная, что ее не ожидаешь.
Впрочем, если следовать этой цепочке размышлений, то легко запутаться в ее сцепленных банальностях.
– Слишком много ступенек, – сказал Пашкин.
– Гораздо хуже, – сказала Луиза, – если вдруг по ним придется подниматься.
Он хохотнул; глубокий, какой-то утробный смешок прозвучал из самого нутра коренастой фигуры.
– Тоже верно. Интересно, а при какой именно чрезвычайной ситуации придется подниматься по семидесяти семи лестничным пролетам?
Какой бы эта ситуация ни была, подумала Луиза, если в начале ничего особо чрезвычайного не происходило, то обязательно произойдет, прежде чем поднимешься на самый верх.
Луиза с Пашкиным и двое русских громил подошли к окну. В прошлый раз Луизу изумило раскинувшееся перед ней пространство – все это небо над всем этим городом. Прекрасный вид явственно попахивал богатством, а в тот день ее как раз это и угнетало: нужда в деньгах, нужда в приличном жилье для них с Мином, нужда в участке пространства побольше. И Мин был тут, конечно же, совсем рядом. Им не хватало денег, им не хватало пространства, но тогда у них было гораздо больше, чем есть у нее сейчас.
В небе показался вертолет «скорой помощи», нарезая расстояние между востоком и западом. Луиза следила за его беззвучным полетом: оранжевая стрекоза, равнодушная к своим дурацким очертаниям.
– Может, попробуем спуститься по лестнице? – сказал Пашкин. – Потренируемся на случай чрезвычайных обстоятельств.
Она обернулась. Маркус стоял у стола, наклонившись, опираясь ладонями о столешницу. Луизе почудилось какое-то прерванное движение, но по лицу Маркуса ничего понять было нельзя.
– У меня есть предложение получше, – сказала она. – Давайте прокатимся на лифте.
В салоне такси Джексон Лэм вскрыл полученный от Чапмена конверт, вытащил две сложенные страницы, прочел их и погрузился в размышления так глубоко, что едва не забыл взять у таксиста квитанцию.
У себя в кабинете он обнаружил Стэндиш, разрумянившуюся, будто это она только что поднялась по трем лестничным пролетам.
– У мистера Эл появилось имя.
– Да ты тут целое расследование устроила.
Лэм стянул плащ и отшвырнул его. Стэндиш поймала плащ и перебросила через руку.
– Андрей Черницкий, – хмуро произнесла она. – Во всяком случае, при отлете он предъявил паспорт на эту фамилию. Риджентс-Парку она знакома.
– Так, дальше можешь не объяснять. Мелкая шавка. – Лэм взъерошил сальную редеющую шевелюру и уселся за стол. – Не шишка из КГБ, но появляется всякий раз, когда требуется грубая сила.
– Ты уже все знаешь?
– Я знаю типаж. Когда он улетел?
– На следующее утро после убийства Дикки Боу.
– Приятно слышать отсутствие слова «предполагаемое» перед словом «убийство». Ты начинаешь мне верить, Стэндиш?
– У меня не было оснований тебе не верить. Но по-моему, чтобы узнать, что происходит, не следовало отправлять Ривера в одиночку.
– Ага, мне следовало написать докладную, – сказал Лэм. – И послать ее Роджеру Лотчингу, который, оказывается, теперь у нас всем заправляет. Он бы поручил троим сотрудникам с ней ознакомиться и дать рекомендации, и если бы порекомендовали действия, то он созвал бы специальную комиссию для рассмотрения возможной и потенциальной реакции, а после этого…
– Да-да, ясно.
– Я очень рад. А то мне и самому тошно себя слушать. Я так понимаю, ты заставила Хо все это разузнать? Или он по-прежнему играет в компьютерные игры в рабочее время?
– Я уверена, что он в поте лица трудится над архивом, – сказала Кэтрин.
– А я уверен, что он в поте лица трудится над моей жопой. – Лэм помолчал и добавил: – Нет, не канает. Считай, что я этого не говорил.
– Андрей Черницкий, – напомнила Кэтрин. – Ты его узнал?
– А что, если бы я его узнал, то не сказал бы?
– В зависимости от настроения, – вздохнула Кэтрин. – Я спрашиваю потому, что Дикки Боу явно его узнал. Следовательно, какое-то время Черницкий работал в Берлине.
– Ну, Берлин не зря прозвали Шпионским зоосадом, – сказал Лэм. – Туда рано или поздно заносило всяких мелких шавок. – Он нашел сигареты и сунул одну в рот. – Но у тебя есть гипотеза, так?
– Так. Я…
– Я не говорил, что хочу ее услышать. – Он прикурил; аромат свежего табака расплылся по комнате, потеснив аромат застарелого табака. – А вообще вы чем тут целый день занимаетесь? Где ваши отчеты? Они должны лежать у меня на столе.
– Когда Дикки Боу похитили…
– Когда-то это называлось «умыкнули».
– Когда Дикки Боу умыкнули…
– Значит, мне все-таки придется тебя выслушать…
– …он потом рассказывал, что похитителей было двое. Один называл себя Александром Поповым. – Кэтрин помахала рукой, разгоняя дым. – А Черницкий был вторым, громилой, подчиненным Попова. Поэтому Боу все бросил и пустился вслед за ним. Не за каким-то давним знакомцем, а за тем, кого хорошо запомнил и, возможно, кому хотел отомстить.
Лэм, зажав сигарету в углу рта, что-то жевал. Наверное, язык.
– Ты понимаешь, что это значит? – спросил он.
– Угу.
– Угу, понимаешь? Или угу, лишь бы что-то сказать, чтобы я объяснил, что это значит, а ты сделаешь вид, что все время это знала?
– Они его умыкнули. Насильно его напоили. И отпустили восвояси, – сказала Кэтрин. – Проделывать все это было совершенно незачем, и так поступили лишь для того, чтобы он хорошенько их запомнил. Чтобы потом, когда у него перед носом махнут полой плаща, он послушно побрел бы следом, как дрессированный пудель.
– Боже мой. – Лэм выдохнул клуб серого дыма. – Не знаю, что меня пугает больше: то, что кто-то разработал двадцатилетний план действий, или то, что ты в нем разобралась.
– Двадцать лет назад Попов похитил британского шпиона, чтобы в нужное время использовать его как звоночек.
– Попова не существовало, – напомнил ей Лэм.
– Зато существовал тот, кто его придумал. И очевидно, все это было частью плана. Вместе с цикадами, агентами глубокого внедрения.
– Любой план, придуманный советским шпионом двадцать лет назад, давным-давно просрочен.
– А может, это не совсем тот план. Может, его творчески интерпретировали. Как бы то ни было, его пустили в ход. Только теперь это не ты гоняешься за призраками из своего прошлого, а призрак из твоего прошлого, звеня и подпрыгивая, орет во всю глотку: «Вот он я, тут!»
– А зачем это ему?
– Не знаю. Но ситуация требует не просто заслать туда Ривера, а хорошенько продумать план действий. Должна быть причина, по которой Черницкий отправился в Апшот. Как подсказывает логика, это потому, что там обосновался глава агентурной сети. В общем, можешь побиться об заклад: ему уже известно, что Ривер – не тот, за кого себя выдает.
