— Карен, я добыл денег! — заявил Нави. — Целых сорок пять эфесов!
— Благодарю за сообщение.
— Я думал, ты порадуешься.
— Если вы не питаете радости, то почему должна я?
— Нет, я очень даже… Я доволен собой!
Его унылая мордашка говорила об обратном, но Карен не опустилась до спора:
— Как скажете, сударь.
Нави отдал ей сорок эфесов на хранение, оставив пять себе. Предложил ей новый выпуск «Голоса», купленный в Маренго… И тут что-то мелькнуло странное, едва уловимое. Искра самодовольства и впрямь блеснула в глазах Нави. Но связанная не с деньгами, а с «Голосом»… или, может, с самой Карен…
Интуиция — вот еще одна черта, прекрасно развитая у внуков Елены. Одни агатовцы могут соперничать с ними, а остальным родам еленовцы дадут изрядной форы.
Карен позволила Нави плотно поужинать, чтобы сытная пища усыпила его интеллект, а затем позвала на прогулку.
— Сударь, я даю вам шанс исправиться: приглашаю пройтись под ликом луны.
Он пошел, не чувствуя подвоха, не утруждаясь подозрениями. Карен поболтала немного, отвела его подальше от гостиницы, а затем выстрелила в упор:
— Сударь, зачем вы лгали нам?
— Карен, что ты… о чем…
— Вы хитры, как лис. Вы дали мне «Голос» не затем, чтобы порадовать, но чтобы отвлечь от вас. Меня волновала ваша задумчивость, вы хотели скрыть ее причины. Вы поняли, какая новость может меня отвлечь, а значит, знали и то, какие сведения я выискиваю в каждом выпуске «Голоса». Вы просчитали меня, как партию в стратемы, на пять ходов вперед!
— Я всего лишь…
— Но беда — не во мне, а в графине. Ведь вы лгали и о ней! Вы узнали ее личность первым же днем в архиве. Куда ходили после того? В тайную стражу? Это заняло бы час, а не три дня. Те двое дуэлянтов в Маренго — полагаю, вы намеренно задели их. Уже тогда старались скрыть дурное настроение, и уличная драка служила благовидным объяснением. А какова истинная причина? Что вы скрываете с первого дня в Маренго?!
— Я не могу сказать! Ты не поймешь!
Карен подняла бровь.
— Тебе не следует знать. Это слишком сложно!
Карен молчала.
— Ты не поймешь… Вычисления настолько…
Карен молчала. Как леди древнего дома Лайтхарт на суде над предавшим ее слугой.
— Прекрати! Так нельзя!..
Как молчал император, пока судьи читали приговор ее семье.
— Я уйду, если не перестанешь!
Но Нави не ушел, не хватило духу. Карен опустошила его, выжала досуха, и лишь тогда разомкнула уста:
— Прежде всего, вы начнете говорить со мной подобающе.
— Но как… я… Да, миледи.
— А теперь ответьте на мои вопросы.
Он вздохнул поглубже. Заглянул в глаза Карен с робкою надеждой на понимание.
— Вы знаете дилемму Светлой Агаты?
Она лишь пожала плечами: какой дворянин не знает!
— Пожалуйста, вспомните ее во всех деталях. Это важно.
Шел тридцать шестой год от Сошествия. Государство Праматерей, состоявшее на тот момент из двух городов (Фаунтерры и Оруэлла), столкнулось с угрозой вторжения западных кочевников. В предыдущем, тридцать пятом году, случились первые пограничные стычки. Шаваны ограбили несколько деревень, оценили высокий достаток подданных Прародителей и приняли решение захватить и разграбить города. На тот момент их сил не хватало для этого, и кочевники отступили на зиму с тем, чтобы весною, собрав орду, атаковать снова.
Прародители потратили запас времени на создание фортификаций вокруг Оруэлла и Фаунтерры. План был таков. Кочевники атакуют и наткнутся на городские стены — преграду, какой никогда прежде не встречали. Они растеряются, не видя путей для штурма, и вынужденно пойдут на переговоры. В ходе переговоров Прародители используют всю силу мудрости и убеждения, чтобы заключить мир с шаванами Степи.
Фортификация Оруэлла была успешно завершена к апрелю. Стена Фаунтерры осталась недостроена, но как резервное средство был сооружен укрепленный мост на остров, ныне известный как Дворцовый. Если столица подвергнется нападению, то ее жители укроются на острове и снова-таки приступят к переговорам. Обороной Фаунтерры командовали Вильгельм Великий и Янмэй Милосердная, обороной Оруэлла — Праотец Максимиан и Праматерь Агата.
В апреле тридцать шестого года полевая разведка шаванов была замечена в окрестностях Оруэлла. Собственно, это и ожидалось, поскольку Оруэлл находится западней Фаунтерры. Агата сообщила о событии Вильгельму, и тот выслал в помощь Оруэллу сильный отряд. Фаунтерра осталась с минимальным гарнизоном.
Разведка шаванов показывалась у стен Оруэлла все чаще, нагнетая тревогу. Город спешно запасался продовольствием для осады. Однако Максимиана и Агату встревожило то, как подозрительно долго не показываются главные силы шаванов. Прародители устроили вылазку и взяли в плен двух кочевников. От них узнали, что орда предприняла обманный маневр, широкой дугой обошла Оруэлл с юга и уже приближается к Фаунтерре. Необходимо было послать голубя и предупредить Вильгельма и Янмэй. Агата взяла переписку на себя.
«Решение происходит не от воли, а от знания, — позже напишет Агата в своих «Мгновениях». — Кто владеет знанием, тот и определит развитие событий, даже если не предпримет ничего. Его бездеятельность и станет принятым решением — ведь он знает ее последствия, а значит, осознанно выбирает путь. Тот же, кто не владеет знанием, может сколько угодно решать и приказывать — но все равно останется заложником судьбы. События будут управлять им, а не он — ими».
Склоняясь над листом бумаги, Агата отлично понимала последствия письма. Получив предупреждение, Вильгельм эвакуирует горожан и вывезет ценности на остров. Вожди орды будут вынуждены вступить в переговоры, Вильгельму достанет силы убеждения, чтобы заключить с ними мир. Угроза для государства Праматерей временно устранится, но кочевые племена сохранят и свободу, и воинственность, и мечты о богатствах Фаунтерры.
А если не отослать письмо, то шаваны застигнут столицу врасплох, ворвутся в город и атакуют мирных граждан. Вильгельм со своими гвардейцами будет вынужден применить Персты — ведь иного способа защитить людей просто не останется. Табу будет нарушено, Вильгельм запятнает себя и осквернит Священные Предметы убийством. Но, узрев мощь Прародителей, шаваны склонят головы и признают себя вассалами.
В первом случае на землях Полариса возникнет несколько отдельных государств, враждующих меж собою. Во втором — будет заложен фундамент единой целостной империи, не знающей внешних войн; однако на Персты Вильгельма ляжет проклятье, и в будущем у какого-нибудь злодея может появиться мысль снова обратить их против людей.
Агата осталась наедине с этим выбором. Вопреки бытующей у Прародителей совещательной системе, она не могла поделиться с собратьями: ведь тогда она разгласит информацию и запустит первый вариант событий. В итоге нелегких раздумий, Агата приняла решение, столь часто изображаемое на иконах: "переломила перо" и утаила полученные сведения.
