— Что ты сказал?!
— В Ориджине всюду кайры и овцы. Первые не очень-то съедобны, так что готовить будут вторых. Нужен подходящий повар.
— Провались во тьму! Какая Первая Зима!
— А ты думал, мы в Фаунтерру идем?.. Ха-ха.
К тому дню, когда в дымке летнего марева показалась голубая бухта и темные пятна кораблей, все семена дали густые всходы. Слухи охватили войско, как огонь — сухой летний лес. Забылись прежние споры о том, кому носить искровое копье, лучше ли идти морем или сушей, какой наемный полк крепче остальных. Всякий длинный разговор теперь посвящался одной теме. Хармон угадывал ее даже не вслушиваясь, по отдельным словам: Рей-Рой, Людмила, небесный флот, ленное право. Армия раскололась на лагеря, питающие веру в одну из версий. Между ними то и дело вспыхивали ожесточенные дебаты. Рыцари отказывались верить в то, что будут упразднены, и яростно отстаивали теорию покорения Севера. Южане Хорея брызгали слюной против всемирного небесного флота и в пользу власти наемников. Люди попроще — стрелки, сквайры, обозные слуги — влюбились в идею полетов на Звезду, к умершим предкам. Шаваны ни за что не уступали своего: столица будет в Степи — или нигде! Даже Хармон, занятый по горло, смог увидеть несколько зрелищных драк. А сколько их было всего — сложно представить. Барон Деррил свирепо защищал дисциплину. Солдат секли настолько часто, что для этого даже не делали остановок. На нескольких телегах поставили кресты, драчунов привязывали к ним и хлестали прямо на ходу. Если в драке был повинен рыцарь, то, конечно, избегал порки. Его привязывали к позорному столбу, раздетым до исподнего. Но даже такая угроза не снижала накала страстей. По сути, даже наоборот: многие считали делом чести — отстаивать свои убеждения несмотря на любую опасность. Исход грядущей битвы за Фаунтерру и войны с мятежниками не волновал уже никого. Прямо тут, в походе, разгорелась битва посерьезней: война за веру.
И что особенно приятно: никто, кроме шаванов, не запомнил первичного источника сплетни. В разговоре с гантой Хармон был еще настолько неопытен, что сослался прямиком на Адриана — и тем впечатался в память. Но для остальных слушателей Хармон предстал лишь промежуточным звеном в цепи передачи слухов — и был, естественно, забыт. Никто уже не доищется, откуда начался пожар.
Вечером, когда армия подошла к бухте, огонь достиг императорского стола. Хармон, как водится, прислуживал за ужином, и сразу ощутил тяжелый запах затаенной вражды. Представители трех непримиримых лагерей — путевские рыцари, наемники Солнечного полка и шаваны ганты Бирая — сошлись в одном шатре. Стояла мрачная тишина, нарушаемая лишь стуком вилок. До разговоров не опускался никто, люди обменивались короткими гневными взглядами, похожими на броски кинжалов. Никто больше не шутил над «министром» — не до шуток теперь. Иногда ему кивали с непривычным одобрением: сторонники каждой веры считали его своим. Никто не замечал вкуса пищи, которую поглощал. Стол буквально ломился от пышных и сытных яств — повар раскрыл все свои таланты, в том числе и по части баранины. Но с тем же успехом он мог накормить господ пауками и травой.
— Что происходит? — Поинтересовался владыка Адриан. — Кажется, я очутился на похоронах. Однако все живы, каждый на своем месте.
— Небольшое разногласие гнетет людей, ваше величество, — грустно ответила леди Магда.
Надо отдать должное: толстуха поняла задумку Хармона и, судя по лицу, готовилась подыгрывать.
— Какое разногласие, миледи?
— Оно не стоит нервов вашего величества. Это сущая мелочь, все уляжется до завтра.
— Я хотел бы знать.
— Ваше величество, это такая глупость, что я не рискну произнести. Разве кто-нибудь другой…
И ганта Бирай тут же влетел в яму, вырытую Магдой:
— Владыка, путевцы не верят, что ты передвинешь столицу!
Император Адриан славился невозмутимостью. Когда насквозь пробитый стрелами, небесный корабль падал в бездну, владыка не нашел поводов для беспокойства. Потому сейчас Хармон получил веский повод для гордости: он увидел, как у императора отвисла челюсть.
— Ганта, какую столицу я должен передвинуть и куда?
Барон Деррил не дал Бираю ответить. Порывисто поднялся и отчеканил железом:
— Ваше величество, я требую опровергнуть слухи о том, будто вы собираетесь упразднить рыцарское звание! Эта гнусная сплетня подрывает боевой дух!
— Упразднить?..
Полковник Хорей тоже вклинился в беседу:
— Наемное воинство бывает опытней и дисциплинированней классового. Но меня, ваше величество, смущает другое: не прогневит ли богов поднятие Предметов из Бездонного Провала?
И леди Магда подала голос:
— Ваше величество, Провал — Провалом, а на Звезду точно летать не стоит. Живым оттуда никто не возвращался.
— Плевать на Звезду! — Вскричал ганта Бирай. — Столица должна переехать в Степь! Когда вся орда поддержит тебя, можешь разогнать не только рыцарей, а и монахов в придачу!
Владыка оставил попытки вернуть челюсть на место. Он так и сидел с разинутым ртом, бессильный против массового сумасшествия.
Чтобы не выделяться из толпы, Хармон тоже сказал пару слов:
— А я слыхал, что ваше величество хочет заменить поезда небесными шарами. Это поможет наладить сообщение с новой столицей: через Холливел трудно ездить, но легко летать. Когда вашему величеству понадобится министр небесных путей, то я всецело готов…
Граф Куиндар, Второй из Пяти, грохнул ладонью по столу:
— Спали вас солнце, что за чушь! Откуда взялись эти бредовые догадки?!
— От вас, граф, — невинно обронила Магда. — Вы же сообщили владыке некую тайну, побудившую его построить такие планы.
— Ничего подобного в планах не было! Это полнейший бред!
Тут все взгляды обратились ко Второму. В них не было ничего, кроме обиды и ненависти.
— Вы хотите сказать, милорд, — медленно произнесла Магда, — что вы с его величеством не собирались ни переместить столицу в Степь, ни сделать купцов и наемников правящим классом, ни захватить Первую Зиму силою Перстов, ни проложить небесные маршруты над Поларисом? Ни одна из названных мною надежд… не оправдается?
Второй из Пяти проглотил язык. Нелегкое дело — целиком разочаровать столь разномастную компанию, как эта. Но Второму удалось — не без помощи торговца Хармона. Политический кризис охватил двор владыки Адриана. Если не предпринять что-либо в ближайшие минуты, итог будет плачевным. А выход один, понятный и простой: назвать истинную цель. Раскрыть тайну.
— Господа, — сказал император, поднявшись со своего места, — я должен попросить у вас прощения.
Он сделал паузу, чтобы все обратились во слух.
— Мы стали жертвами противоречивых сплетен, а допустил их, каюсь, я. Сплетни и домыслы произрастают там, где нет полной ясности. Именно я создал этот туман, когда умолчал о своей окончательной цели. Не вижу для себя иного выхода кроме того, чтобы попросить прощения у каждого из вас.
