— Здравствуйте, путники, — сказала пожилая баба, бывшая тут, видимо, за старейшину. Сказала так внезапно и скрипуче, что Аланис содрогнулась. — Откуда идете и куда?
Вместо ответа Пауль спросил:
— Кто знает ближайшие хутора?
Местные переглянулись. Кто-то почесался, другой чихнул.
— Нам нужны проводники до другого хутора. Заплатим серебром. Кто покажет дорогу?
Снова молчание. Похоже, эти существа и не предполагали, что кто-то может за что-нибудь заплатить им. Пауль показал им две глории. Наконец, нашелся один смельчак — дедок в мешке вместо рубахи. Потом другой — косоглазый мужичок.
— Какие хутора вы знаете?
Они стали рассказывать:
— Ну, тудась день идти, и будет один на десять домов. А тудась — к послезавтрему придем, у них вроде колодец…
Пауль задал пару вопросов, чтобы увериться в проводниках. Они ответили с толком. Пауль кивнул:
— Сгодитесь. Остальных зачистить.
И вот что самое жуткое в этих людях: никто из них не оказал сопротивления. Солдаты не стали применять Персты — обнажили клинки, окружили хуторян и вырезали, будто овец. И ни один не дал сдачи, не попробовал бежать. Лишь охали и умоляли — вот и все. До самой последней секунды так и не смогли осознать происходящего. Это были не люди, — решила Аланис, — таких существ нельзя назвать людьми. Но все же на душе стало очень сухо.
Пауль раздал приказы. Солдаты прошлись по лачугам и собрали все, что могло пригодиться: пищу, платки, бурдюки. Наполнили водой все походные емкости, затем привели источник в негодность: вспороли животы паре мертвецов и бросили в родник. Проверили, не осталось ли воды в лачугах, уничтожили найденные запасы. Преследователи, придя сюда, не найдут ни одной пригодной для питья капли.
— Выступаем! — приказал Пауль. — Показывайте путь.
Проводники стояли, как замороженные. Даже голос командира не вывел их из паралича. Пауль показал им клинок.
— Ведите. Останетесь жить.
Они пошли.
Разумеется, Пауль солгал. Едва следующий хутор показался на горизонте, солдаты убили проводников.
— Что ты знаешь о лорде здешних земель?
— Герцог Генри Фарвей, еленовец, умный старый лис.
— Зачем его люди атаковали нас?
— Хотят поймать, забрать Персты, завладеть секретом.
— Как о нас узнали?
— Не имею представления.
— Что будут делать теперь, когда мы ушли от них?
— Это зависит не от Фарвея, а от командира пустынников. Его я не знаю. Но думаю, пошлют погоню.
— Погоня — дело ясное. Что еще?
— Они поймут, что мы спешим на запад. Попробуют отсечь нам пути.
Пауль развернул карту Надежды.
— Вот рельсовая дорога из Сердца Света в Фарвей. Вдоль нее — колесный тракт. Чтобы пройти на запад, мы должны пересечь дорогу. Верно понимаю, что она охраняется?
— Весьма тщательно.
— Как именно?
— Вдоль дороги — заставы и форты, сторожевые и сигнальные вышки. Каждая миля рельс под наблюдением.
— Как перейти их?
На этот вопрос Аланис не знала ответа, потому сказала:
— С боем. Атаковать и уничтожить заставу.
— На заставах держат коней?
— Должны.
— Сколько?
— Откуда мне знать?
— Если сможем пересечь дорогу, за нами будет погоня?
— Командир, — спросила Аланис, — вы испытываете меня? Ответ на ваш вопрос очевиден.
— Направимся на север, — сказал Пауль. — Уйдем как можно дальше от Сердца Света.
* * *
День за днем проходил под сжигающим солнцем Надежды.
Бригада старалась двигаться ночами, а спать днем, пережидая пекло. Но летние ночи слишком коротки. Отряд шел затемно и на рассвете, и утром, и перед полуднем. Лишь когда солнце достигало зенита, Пауль позволял сделать привал.
Солнце пекло свирепо, пинтами выжимая пот, опаляя каждый дюйм неприкрытой кожи. В мертвом поезде Аланис нашла несколько пустынных нарядов: длинные рукава, подол до щиколоток, капюшон, лицевой платок. Завернутая в материю, будто мумия, она сходила с ума от жары. Платок на лице напоминал дни ранения и вызывал ярость. Но стоило хоть на час убрать его — лицо покрывалось ожогами, губы трескались и сочились кровью.
Пить хотелось всегда. Аланис забыла, каково это — не испытывать жажды. Хутора давали, казалось бы, достаточно воды, но тело требовало необычно много, запасы иссякали с пугающей быстротой. От жажды и зноя мутился рассудок, мысли теряли остроту. Сон в жару почти не приносил отдыха, Аланис находилась в вечной полудреме. Куски времени просто выпадали. Вот только поднимаешься на дюну — а вот, вдруг, уже очутился на вершине. На несколько минут сознание будто погасло.
Бригада несла потери. Раненый Кабан не пережил новой песчаной бури. Лишай отравился: сиреневый песок как-то попал в его флягу, а он не заметил и выпил до дна. Ослепший Рог упорно шел с повязкой на глазах, держась за Швею. Пауль рассчитывал, что его зрение восстановится. Но при очередном осмотре оказалось: глаза Рога вытекли, а на их месте творится такое непотребство, что Аланис отвернулась, зажав рот рукой. Швея сказал Паулю пару слов, и тот застрелил Рога, а его Предметы отдал нести Аланис. Солдаты были слишком перегружены Предметами погибших, чтобы взять еще хоть один Перст.
Рана Аланис тоже вела себя скверно. Ядовитые песчинки проникли в швы на месте пальцев. Это не вызвало гниения, но плоть перестала заживать. Обрубки сочились кровью и причиняли постоянную боль.
Впрочем, все названное — мелочи. Хутора — вот что действительно плохо.
Бригада шла по ломаной линии от поселка к поселку, от родника к роднику. Цель посещения была двоякой: запастись водой и пищей, а также избавиться от преследователей. В песках не скроешь цепочку следов. Если пустынники сядут на хвост бригаде, то уже не потеряют ее. Потому Пауль решил уничтожить саму возможность погони. Это было просто: всего лишь не оставлять в деревнях пригодной для питья воды.
Бригада входила в хутора, запасалась водой и пищей, убивала жителей, бросала трупы в колодец. Резня являлась рутиной, выполняемой машинально, скучливо. Прийти, умыться, напиться, убить всех. Иногда шли в ход Персты Вильгельма, чаще хватало и ножей. Чтобы не тратить лишних усилий, Пауль назывался посланником герцога и звал жителей хутора выслушать новости. Все, кроме малых детишек, высыпали из лачуг, собирались гурьбой. Солдаты окружали их и зачищали. Затем проходились по хижинам, выискивая мелюзгу.
Сколько бы ни было жителей, они не оказывали сопротивления. Люди разделялись на тех, кто пытался бежать, и тех, кто застывал неподвижно, до последнего вдоха не веря. Один парень в одной деревне кинулся на Муху с ножом. Муха был так удивлен, что скрутил смельчака и дал посмотреть, как истребляют остальных. Затем добил его последним.
