Два дня и один хутор понадобились бригаде, чтобы подойти к рельсовой дороге. Она виднелась издали: широкая насыпь шла через пустыню, по гребню искрились нити путей. Деревянный форт с тремя башнями примыкал к насыпи.
Распластавшись по песку, солдаты бригады вели наблюдение. Муха насчитал четверых дозорных, но не мог поклясться, что заметил всех. И это — лишь одна вахта. Всего может быть и святая дюжина.
Бурый предложил:
— Может, отойдем в сторонку на милю и спокойно перейдем рельсы?
— Аланис, почему нельзя этого делать? — осведомился Пауль.
— Потому, что нас заметят. За рельсами колесный тракт, по нему рыщут конные патрули. Да и поезда ходят нередко. Увидят нас — пошлют погоню. Мы пешие не уйдем от конных.
— Что предлагаешь делать?
С удивлением она поняла: ее давешняя идея была правильной. Пробиваться с боем — лучший вариант.
— Захватим заставу, заберем их лошадей, ускачем. Когда заметят, что застава взята, мы будем далеко.
— Ночью, — сказал Пауль и зачем-то снова тронул ее плечо.
Затемно они подползли к заставе, укрылись за дюной в трех сотнях шагов от стен, осторожно выглянули, вжимаясь в песок. Рельсы серебрились под луной, темнели гребенки частоколов, башни форта вгрызались в небо черными клыками. Вдалеке послышался гудок поезда.
— Атакуем?
— Увидят из вагонов. Ждем.
Они легли за гребнем дюны, ожидая, пока пройдет состав. Огромная, дикая луна таращилась с неба. Дюны серебрились с одной стороны, заливались мраком с другой. Пустыня напоминала одеяло из светлых и темных лоскутов.
— Что ж он так долго… — проворчал Бурый. — Командир, нехорошо это.
— Молчать и ждать.
Вслед за Паулем, Аланис осторожно подняла голову и осмотрелась. Ничего тревожного, никакого движения в ночном море песка. Только пятна света от вагонных окон бегут вдоль путей.
— Как только поезд пройдет, начинаем атаку, — сказал командир. — Муха, Кнут, Швея — прикрываете плетьми. В первую очередь уничтожить башни. Аланис, ты с ними. Остальные — за мной на штурм.
Шум колес окреп, поравнявшись с фортом. Тягач издал еще один гудок. Солдаты вытянули шеи, провожая взглядами состав.
Тогда четверка воинов в маскировочных плащах возникла ниоткуда. Поднялись прямо из песка, будто тени, и дали арбалетный залп. Бурого прибило к земле, Швее размозжило голову. Аланис успела дернуться, болт прошел у самой шеи, брызнул песком. Трое пустынников отшвырнули арбалеты и выхватили клинки. Быстрые, как змеи, метнулись к солдатам. Четвертый поднес руку ко рту, издал резкий, хлесткий свист.
Пауль перекатился на спину и ударил плетью. Одного пустынника сломало пополам, другому снесло голову с плеч. Двух оставшихся убили солдаты бригады. Последний упал в шаге от Кнута, почти дотянувшись острием клинка.
— В атаку! На штурм!
Они обогнули дюну — и в ту же минуту что-то сверкнуло на башне. Горящий снаряд расчертил темень, плеснул огнем по склону дюны. Пламя осветило солдат, превратив в мишени. Они ринулись к форту перебежками, виляя, замирая на вдох, чтобы хлестнуть по стенам плетьми. Навстречу им свистели стрелы…
Аланис осталась в тени дюны, рядом с трупами. Она выглядывала редко, судила о ходе битвы по звукам. Вот хрустят опоры и рушатся башни, с треском ломаются ворота. Вот куски бревен отлетают от стен и глухо падают на песок. Солдаты врываются внутрь — слышны крики ярости и боли, звенят клинки…
Аланис ощутила, как сжимается сердце. Слишком мучительно это напоминало другой штурм — родной дом, Эвергард. Боги, как так вышло, что теперь я — на другой стороне? Отец, видишь ли ты это? А если видишь, можешь ли понять меня?..
— Помоги, — прошептал Бурый.
Со стоном он сел, вытащил болт из собственного бока. Рана брызнула кровью, он зажал рукой.
— Помоги… Забинтуй…
— Ты все равно умрешь, — сказала Аланис.
— Нет. Смогу заживить… Первокровь… Только помоги.
Взяв нож у мертвого пустынника, Аланис подошла к Бурому.
— Скажи: ты был в Эвергарде?
— Ну да… как все…
— Вы убили моего отца.
— Тебе же лучше. Станешь герцогиней…
— И брата.
Бурый зажал рану левой рукой, освободив правую — с Перстом.
— Не дури, пташка. Брось нож.
Она выронила оружие.
— Теперь бинтуй. Я слежу. Чуть что — ударю плетью.
Она достала из сумки длинный отрез ткани — запасной платок. Разодрала на две ленты, связала, принялась бинтовать. Оказавшись за спиной у Бурого, сыпанула на ткань горсть ядовитого песка. Проследила за тем, чтобы песок плотно прилегал к ране. Солдат не заметил разницы между болью и болью.
— Спасибо… Теперь идем к заставе.
— Пауль велел мне ждать здесь.
— Идем. Пусть увидит, что я могу ходить.
Когда они поднялись, стрельба за стенами уже прекратилась.
— Двое — сюда! — раздался крик Пауля.
Опираясь на руку Аланис, Бурый доковылял до ворот. Пауль снимал Предметы с двух трупов солдат. Муха и Кнут выводили лошадей из конюшни.
— Командир, имеется проблема… — доложил Муха. — Коней только четверо.
— На две дюжины гарнизона? Что за чушь!
— Видимо, солдат привезли вагоном, — допустила Аланис.
Пауль поднялся, спрятал Предметы в седельную сумку.
— Уходим верхом в следующем составе: я, Муха, Кнут…
Он остановил взгляд на Аланис и Буром.
— Командир, я смогу скакать! Рана уже заживает. Даже не болит!
Бурый сделал порывистый шаг к лошади. Бинт, покрытый песком, вдавился в его тело.
— Ай!..
— Прости, Бурый, — сказал Пауль. — Мне жаль.
В полночь они покинули заставу и устремились на запад верхом на свежих конях. Предметы переполняли седельные сумки и заплечные мешки. Предметов было так много, что дюжину пришлось бросить, освободив место для воды и провизии.
Бригада теперь состояла из четырех человек.
Монета-4
Июнь 1775 г. от Сошествия
Бухта Белый Камень; открытое море
Леди Магда Лабелин была растрепана и одета в халат — как подобает человеку, поднятому среди ночи. Но выслушала она внимательно и ответила с полной вежливостью:
— Дерьмо собачье. Врешь, крысеныш.
— Я же не глуп, чтобы лгать вам!
Леди Магда расплылась в ухмылке:
— О, ты совсем не глуп. Затея со слухами удалась на славу! Я еле сдержалась, чтоб не хохотать прямо за столом. Но когда она провалилась, ты тут же метнулся кабанчиком и выведал тайну за один сраный час? Конечно, аж два раза. Ты сам выдумал уничтожение Предметов! Как перенос столицы и полет на Звезду, и все остальное.
