Затем граф повел речь о столичных делах: слышал ли Хорис, что Адриан вроде как жив, и что Минерва якобы отреклась от престола, но временно осталась владычицей? Это порадовало Хориса: не весть о живом Адриане (каковая давно уже новостью не была), а тот факт, что граф обсуждает столичную политику. Не ломает руки в отчаянье: «О, боги, придут кайры, всех убьют!», не допытывается, сколько воинов у генерала, насколько они опытны. Да и стол накрыт отменный — граф не жалеет харчей, а значит, не боится осады. Во всеуслышание Хорис сказал Хаш Эйлиш и Лахту Мису:
— Друзья мои, я наблюдаю в Уэймаре завидно высокий боевой дух. Вы поступили прекрасно, посоветовав мне союз с милордом графом!
Шейланд вынес на обсуждение еще пару столичных новостей. Священницы Праматеринской церкви, которые спят и видят, как бы развалить церковь Праотцовскую, устроили Вселенский собор. Созвали в Фаунтерру толпу епископов и архиепископов, так и сяк на них повлияли. Кого подкупили, кому надавили на совесть, кого запугали — словом, склонили всех проголосовать как надо и отняли у Галларда Альмера сан приарха! Говорят, временно — до того дня, пока он не приедет в Фаунтерру и не ответит перед церковным судом. Но Галлард, конечно, никуда не поехал, а окопался у себя в Эвергарде, потому Ориджин послал войска против него.
Генерал отметил:
— Я слыхал, эта армия зовет себя святым воинством, и верховная мать Корделия сопровождает ее. Многие считают приарха еретиком и прочат Корделии победу. Похоже, Галларду несдобровать.
Граф хитро усмехнулся:
— Не без моей подсказки люди приарха устроили веселую штуку: сожгли искровую станцию и остановили поезда. Один батальон герцога добрался до Альмеры, а остальные застряли в Землях Короны. Ориджин выиграл одну битву, но понял, что с такими силами много не навоюет. Оставил свой батальон Корделии, а сам уплыл.
— Куда же?
— А вы угадайте, генерал! К нам, разумеется. Взял в Лейксити войска — и на всех парусах сюда, в Уэймар.
— И когда они к нам пожалуют?
— Если верить моим ушам в Лейксити, первые четыре батальона прибудут завтра. Лично герцог Эрвин ведет их.
— Значит, первый бой состоится завтрашней ночью?
— Возможно, генерал.
— Возможно?.. Вы не уверены в словах своих агентов? Я полагал, уж кто-кто, а вы можете похвастать надежной сетью. Неужели ваши клерки в банках только деньги считают?
— Слова полностью надежны, генерал. Я имел возможности их проверить. Сомнения не в дате прибытия, а в том, состоится ли битва.
Хорис разразился таким хохотом, что чуть не подавился.
— Граф, вы собрались сдаться? И позвали меня за компанию? Вы же возвращаете мне молодость! Двадцать лет назад, война за Предметы, моя первая капитуляция Хориджину… Славные были денечки!
Виттор тоже беззаботно рассмеялся.
— Умоляю, не вспоминайте молодость! А то вас снова потянет на чужие Предметы. Как собаку к колбасе, палкой не отгонишь!
— Ай, граф! — Хорис заливался, хлопая Виттора по спине.
Джоакина возмутила эта комедия. Речь идет о войне, в конце концов! О пролитой крови, человеческих жизнях! Он холодно спросил у Эйлиш:
— Ваш наставник всегда такой?
— Мудрый, хитрый и счастливый? Да, сир, всегда. А вы бы предпочли мрачного и злого учителя?
Джо постарался не слушать новые остроты этого шута. К счастью, было их немного: генерал Хорис предпочитал все-таки больше жевать, чем говорить. Во время чая явился Перкинс и отвлек графа странным обращением:
— Милорд, редька доставлена в замок, я готов сажать.
— После заката сажай, — ответил граф, — редька затемно лучше берется.
— А грядки те, что вы указали?
— Нет, хочу изменить парочку. Идем, покажу.
Извинившись перед гостями, Виттор Шейланд удалился вместе с клерком. А Джо и Мартин поспешили ко Льду — на стрельбы.
* * *
Джоакин Ив Ханна стрелял, как бог. Нет, он старался не позволять себе такое сравнение, однако оно неизбежно приходило на ум. С кем еще сравнить-то? Рота стрелков с длинными луками, занимая удобную возвышенность и как следует окопавшись, могла остановить рыцарскую атаку. Джоакин мог бы в одиночку перебить рыцарскую сотню. Снайперы из войска Ориджина умели сбивать почтовых голубей. Джоакин мог сбить в полете пчелу! Если только не вздрагивала рука, он был способен поразить любую цель, какую видел. И рука Джоакина была очень твердой, а глаз — весьма острым.
Мартин Шейланд по-прежнему стрелял намного, несравненно хуже Джо. Рука у него то и дело дрожала, портя выстрелы. Внимание не удерживалось на цели: что-нибудь отвлекало Мартина, взгляд перепрыгивал на другой предмет, выстрел уходил мимо. По реакции Льда было ясно: большинство новобранцев в первые дни учебы напоминали именно Мартина. Джоакин являлся исключением. Все, что говорил Лед, он схватывал на лету. Стрелять без прицела, в ближнем бою. Совмещать клинок и Перст. Распределять цели при залповом огне. Правильно выбирать шары или плеть. Вести огонь при порывистом ветре. Последнее было особенно занятно: огненные шары смещались по ветру, а плеть — против. Но Джо и без слов наставника чувствовал, что должно быть именно так! Плеть бьет воздухом, она и есть воздух — значит, должна тянуться навстречу своей стихии… На уровне чувств, душою и сердцем, он знал наперед всю эту науку. Слова Льда не давали новых знаний, а лишь подтверждали те, что и так жили в сердце.
Джоакин отказался от команды: «Иного!» Теперь он управлял Перстом мысленно, как управляешь собственною рукой. Он даже позволял себе говорить что-то постороннее — например: «Давай, браток». И Перст производил выстрел, послушный не словам, а волевому приказу. Священный Предмет стал частью тела стрелка.
Джоакин Ив Ханна был славным мечником, однако не лучшим. И Лед, и покойный Сеймур Стил, и иксы герцога быстро одолели бы его. Но стрелком он мог стать первым в мире. Лучше любого из бригады. Даже лучше Льда.
Похоже, северянин ощущал это. Его наставления становились все более скупы, учебные стрельбы — коротки. Видимо, Лед начинал жалеть о том, что слишком многое дал Джоакину. Ученик был близок к тому, чтобы превзойти мастера. Вот и сегодня наставник провел с Джоакином лишь полчаса, а затем отпустил:
— Свободен, солдат. Я займусь Мартином.
Джо захотел сказать что-нибудь. Если — верней, не если, а когда — он превзойдет Рихарда в стрельбе, то все равно будет уважать его как лорда, командира, наставника. Рихард и граф в любом случае могут полагаться на него! Джоакин долго искал слова, чтобы выразить эту мысль без надменности, и смог сказать только:
— Я рад служить вам, милорд.
Лед окинул его странным взглядом:
— Послужишь, не сомневайся.
* * *
Джоакин отпер дверь, впустив в комнату Ионы графа Виттора, Мартина и Льда. Граф держал в руке Священный Предмет, весьма похожий на серебристое яблоко. Рихард нес писчие принадлежности.
