— За мной. Надо говорить с герцогиня.
Вместе они подошли к Софии. Она слышала шаги, но не обернулась: азарт погони невольно захватил ее. Неотрывно глядя в трубу, София болела за кита. Он, маленький и безоружный, — против трех не знающих усталости, вооруженных до зубов кораблей. Охота в море, оказывается, такая же мерзость, как и на суше: циничное избиение слабых. Будет справедливо, — подумала София, — если «Страж» влетит в водоворот и разобьется о подводную скалу. Мы подберем и спасем фольтийцев, но желание охотится отпадет у них надолго!.. Одна странность: воронки больше не было. В том самом месте синела водная гладь.
— Миледи, послушать же меня! — Фольтиец бешено размахивал руками, пытаясь привлечь ее внимание. — Надо повернуть! Сейчас! Очень опасно!
Она нехотя убрала трубу.
— Повернуть?.. Куда? Что вы имеете в виду?
— Прерывать охота! Ходить на юг, искать остров! Волочь судно на берег!
Видимо, Колистад снова ошибся в подборе слов.
— Я не понимаю вас, капитан. Какой остров, зачем берег?
— Опасность! Вы все мочь погибнуть!
София посмотрела на кита. Огибая воронку, он потерял время и дал кораблям приблизиться. Теперь он был виден невооруженным глазом. Плавники неистово молотили воду…
— Капитан, если вы предлагаете оставить в покое этого беднягу, то я согласна: пускай живет. Но если хотите напугать меня, то, простите, я не вижу опасности. Этот ваш гуркен не больше серого кита, он не в состоянии потопить шхуну. Разве только выпрыгнет на палубу и задавит нас хвостом.
У Колистада отвисла челюсть:
— Это гуркен? Вы думать, это гуркен?! О, боги моря! Это мактук, пища гуркенов! А гуркен — сзади него, вон там!..
Фольтиец указал пальцем, и София, сощурившись, до боли напрягши глаза, различила темное пятно под водою. Оно отставало от кита всего на пару корпусов. Прежде, чем София рассмотрела его, над пятном открылся водоворот.
Новая воронка была намного больше прежней. Участок моря буквально провалился вглубь, а вся вода вокруг завертелась, вскипела и хлынула на дно.
В последний миг мактук совершил прыжок. Рванулся, взлетел, повис над воронкой. Хватило секунды, чтобы понять: это вовсе не кит. Вместо хвоста он имел две лапы с перепончатыми пальцами, в раскрытой пасти змеился язык. Существо напоминало жабу, увеличенную в тысячу раз. Миг спустя оно рухнуло в воронку и больше не появлялось.
Водоворот схлопнулся, темное пятно пропало из виду, уйдя на глубину.
— Твою Праматерь… — выронил кто-то.
София так и застыла со смотровой трубой в руке.
— Вы говорите… вы думаете, капитан… он может проглотить нашу шхуну?
— Он не напасть на ваш корабль. Видит эскадру — выберет тяжелый и громкий, значит, «Страж». Но вы в опасность, надо идти суша! А один шхуна идти нельзя — гуркен вас топить и есть! Значит, охота конец, вся эскадра — кругом назад.
— Мы должны вернуться к суше из-за некой опасности, а вы пойдете вместе с нами, чтобы защитить от гуркена? — проверила свое понимание София.
— Точно так!
— Но какая опасность нам грозит?
— Большой беда! Судно плохо ходить в лес. Потом — не слушать руля. Потом — совсем тонуть.
— Мы потонем из-за того, что шхуна плохо слушает руля?
— Нет же! Я сказал — большой беда! Вы плохо идти в лес и прозевать!
София не поняла ничего, но стало страшно. Фольтиец заметил испуг на лице герцогини — и улыбнулся, оскалив блестящий золотой зуб:
— Вы не бояться, с нами не пропасть. Два дня — будем остров. Там чик-чик — и конец беда!
* * *
Никто так и не понял, что имелось в виду под «чик-чик». Да и в чем беда — тоже загадка: судно ведь слушается руля, только чуть хуже, чем прежде. От расспросов ясности не прибавилось. Чем больше слов произносил Колистад, тем меньше задумывался над каждым отдельно взятым. В итоге его речь стала совершенно бессвязной, только и удалось понять, что в лесу произошло нечто плохое. Бамбер велел матросам спуститься на веревках за корму и очистить руль от прицепившихся веток. Но руль оказался совершенно чист.
Потом Колистад заявил, что должен вернуться на «Белого волка». Фольтийский морской закон требует принимать решения сообща. А ситуация сложилась непростая, так что на борту нужны оба капитана. Среди поларийцев возник спор: отпускать ли его. Кайры хотели оставить фольтийца — советником и заложником в одном лице. Моряки возражали: фольтиец на борту — к беде. Колистад — неплохой парень, но проблемы со штурвалом начались при нем. Команда вяла верх, Колистада отпустили. Обсуждение ситуации не заняло много времени. Едва фольтийский капитан встретился с напарником, «Белый волк» поднял флажки: «Курс на остров». Леди София в тайне ликовала: имелся в виду тот самый остров, что вызвал ее интерес в прошлом акте пьесы.
Однако обстановка на борту сложилась тревожная. Всем памятен был водоворот, заглотивший кита. Если такова сила гуркена, то чем может ответить «Морская стрела»? Похоже, ничем. Арбалетами и мечами такую тварь не возьмешь. Потом, это «чик-чик». Фольтийцы на острове сделают «чик-чик» и положат конец беде. Имелась ли в виду беда со штурвалом? А может, для фольтийцев беда — само по себе поларийское судно? «Чик-чик», — говорил боцман, проводя ребром ладони по горлу. Потомок возражал: «Чик-чик», — и клацал пальцами, как ножницами, возле паха.
Кайр Гленн и капитан Бамбер устроили учения. Команда отработала уход из-под баллистного обстрела, тушение пожара на палубе, сближение для арбалетного залпа и абордажа. Кайры провели стрельбы и ряд учебных поединков. Их мастерство было достаточным, чтобы перебить вражеский экипаж и захватить судно. Но для этого надо сперва подойти к фольтийцам — а они аж скрипят под тяжестью баллист и гарпунов…
Вдобавок случилась эта история в трюме. Соленый спустился на грузовую палубу первой ночью пути к острову. Кто и зачем послал его туда — Соленый забыл начисто. Он вылетел из трюма, полотняный от страха, ввалился в кубрик и просипел:
— Там!.. Братья, там такое!..
Зажгли фонари, спустились толпой, осветили хорошенько. И ничего не нашли: трюм как трюм. Обшарили все, заглянули за ящики и бочки, прошлись фонарями по обшивке. В одном месте легкая течь — не беда, устранили. Один ящик крупы отсырел — тоже мелочь, вынесли просушить. Спросили Соленого:
— Эй, ты чего?
— Страшно, туды-сюды! Я услышал… или того, почуял… До самых костей пробрало!
Что он услышал, кого почуял — черт разберет. Решили: Соленому привиделся гуркен. Налили ханти — вроде, успокоился…
А к утру то же самое заметили крысы. Повалили с грузовой палубы вверх — на камбуз и в кубрик. Крыс на корабле можно терпеть, пока они знают свое место. Когда наглеют и лезут под ноги — такого прощать уже нельзя. Взялись за дело, перебили десяток, остальных распугали. Грызуны попрятались, затаились по щелям, но в грузовой трюм не вернулись. Что-то пугало их там — сильнее, чем матросы с палками.
