— Лорд должен уметь держать себя в руках.
Граф Винсент поднял чугунные каминные щипцы и ухватил сына за промежность. Мартин взвыл от боли, зажал себе рот руками. Его глаза, и прежде выпученные, сейчас выпрыгивали из орбит.
— Лорд должен сам держать себя в руках. Пока ты, Мартин, этого не умеешь, мне приходится держать тебя. Мне это не доставляет удовольствия. Надеюсь, и тебе тоже.
За вдох до того, как сын лишился бы чувств, отец разжал щипцы. Мартин рухнул на пол и скорчился, как младенец в утробе. Отец повернулся к Виттору.
— Теперь хочу услышать твои ответы. Отчего ты не остановил Мартина?
— Меня рядом не было, отец.
— А если бы ты был рядом, что бы сделал?
— Попросил бы Мартина вести себя разумно.
— Попросил бы?
— Приказал бы, отец.
— Если бы он ослушался тебя?
— Я приказал бы Дону и Сэму удержать Мартина.
— Дон сказал бы, что нужно доложить мне. Мартин сказал бы, что докладывать не нужно. Как бы ты поступил?
— Приказал бы Дону немедленно сообщить обо всем вам, отец.
— Почему?
— Потому, что в этом замке от вас не бывает тайн.
Граф Винсент кивнул с едва заметным одобрением. Постучал щипцами о пол возле лица Мартина.
— Поднимись.
Мартин встал не без труда.
— Лорд должен владеть навыками дипломатии. Проверим их. Со дня на день мы ждем гостей. По-твоему, Мартин, кто приедет первым?
— Ну… Ориджины.
— Говори твердо. За новое «ну» получишь по зубам. Кто именно из Ориджинов?
— Герцог Десмонд и лорд Рихард, старший сын.
— Почему они?
— Они в Сайленсе, собирают дань с закатников. А Сайленс — он же ближе к нам, чем все остальные столицы.
— Почему младшего сына, Эрвина, не будет с ними?
— Он худой и вечно болеет, герцог боялся, что помрет в походе.
— А что скажет об этом герцог?
— Что Эрвину исполнилось семь лет, ему пора учиться ответственности. Герцог оставил его беречь Первую Зиму. Хе-хе.
— Знаешь, чем кончится твое «хе-хе» в присутствии Ориджинов?
— Ой… Знаю, да. Очень плохо кончится.
— Как мы будем говорить с Ориджинами?
— Всячески прославлять их и льстить, как только сможем.
— Почему?
— Ну… ой, простите, отец! Потому, что они спасли нас, да?
— Нет! Потому, что скоро все станут их прославлять. Если мы начнем первыми, то окажемся впереди всего света.
— Да, отец.
Граф отложил щипцы, и Мартин вздохнул с таким облегчением, что даже порозовел. Отец обратился к старшему сыну:
— Виттор, кто приедет вторым?
— Владыка Телуриан с наследным принцем Адрианом.
— Будет ли с ними владычица?
— Нет, отец. Она все еще скорбит о смерти дочери, потому не имеет желания праздновать. Она осталась в Фаунтерре.
— Хорошо ли это для нас?
— Полагаю, плохо.
— Почему?
— Император будет в плохом настроении.
— Нет. Ингрид — хоть и янмэянка, но болотница. Она не так спесива, как Телуриан, с ней было бы легче говорить.
— Виноват, отец.
— Кто приедет вместе с императором?
— Герцог Айден Альмера и его брат. Они предоставили свой флот для перевозки имперского двора через Дымную Даль.
— Зачем они это сделали?
— Видимо, как раз затем, чтобы иметь право приехать вместе с владыкой.
— Айден Альмера возьмет жену и детей?
— Нет, отец. Он метит на первого советника владыки и заранее хочет выглядеть членом императорской свиты. Если император оставил жену дома, то и придворные едут без семей.
— Кто прибудет после Телуриана? Мартин, ответь ты.
— Ну… наверное, Нортвуды.
— Почему так поздно? Клык Медведя — ближе, чем Фаунтерра.
— Элиас Нортвуд недавно женился. Теперь забавляется с молодой женкой…
— Так скажет он сам, поскольку гордится, что в свои шестьдесят еще способен с кем-то позабавиться. А какова истинная причина его задержки? Виттор.
— Закатники звали его на свою сторону во время войны — побить нас и поделить Предметы. Элиас с трудом сдержался. Теперь гордится своим невмешательством и хочет подчеркнуть его перед владыкой.
— Почти хорошо. Некие знания у вас есть, в отличие от самообладания. Сколько глав осталось в «Дневниках»?
— Восемь, отец.
— А тебе, Мартин?
— Десять… или пятнадцать. Отец, простите, они же такие огромные!
— К утру дочитаете до конца.
— К утру?!
— А также выпишете по двадцать цитат и заучите наизусть. Чтоб от зубов отлетало. Мартин, покажешь свои цитаты Виттору — он проверит.
— Да, отец.
Когда братья вышли от отца, Мартин принялся молчать. Только сопением он давал Виттору понять, насколько обижен и расстроен. Виттор не замечал молчания брата. Не замечать было выгодно. Пожалеешь Мартина — и он подумает, будто был прав. Проигнорируешь — он убедится, насколько глуп. Какой он дурак, что снова устроил выходку, и не сумел скрыть, и не сочинил путного объяснения, а теперь еще и дуется, показывая тем свою слабость. А если брат ощутит себя дураком, то рано или поздно начнет просить совета.
— Виттор, ну ты скажи… разве я не имел права? Ты-то хоть понимаешь, почему я так сделал?
Виттор понимал, но отвечать не стоило. Скажи: «Понимаю» — и брат обвинит в трусости: раз так, почему не вступился? Нет смысла выглядеть трусливым. Виттор пожал плечами и промолчал.
Они вышли во двор. Там кипело: лейтенант Гарольд муштровал солдат, слуги носились по стенам, развешивая серебристые стяги Ориджина. С каждого полотнища таращились мерзкие черные нетопыри. Виттор не мог понять, кто додумался поместить этакую тварь на знамя.
Вдруг среди серо-черного болота мелькнул яркий лоскут лазури. Над входом в донжон двое слуг развертывали парадный флаг императора, кастелян Барнет командовал ими.
— Сир Барнет, прошу вас на минутку, — позвал Виттор.
— Слушаю, молодой лорд.
— Я полагаю, не мой отец приказал повесить это знамя?
— Никак нет, милорд, это моя инициатива. Мы же встречаем не только Ориджинов, но и владыку. Почетное место должен занимать флаг Короны!
— Когда прибудут Ориджины, сир Барнет?
