Вскоре они пришли к маяку. В покинутой башне обитали коты и вороны; винтовая лестница обветшала, больше половины ступеней провалились. Нужно было становиться на обломки кирпичей, торчащих из стен, и это в густых сумерках, да под крики ворон. Рихард взлетел наверх за минуту. Виттор затратил минут пять, но все же взобрался, бледный и потный.
— Вы боитесь, милорд! — отметил Рихард. С издевкой, но и с удовольствием: радовался своему превосходству.
— Побаиваюсь… — признал Виттор. И тут же кольнул в ответ: — А вам не страшно было на войне?
— Мы — Ориджины, милорд! Не родился тот враг, кто победит нас!
— Но вы служите в войске года два, верно? Значит, шаван, который служит двадцать лет, имеет вдесятеро больше опыта. Думаете, он не сумеет вас прикончить в поединке?
Рихард аж потемнел лицом.
— Лорд Виттор, я не из тех, кто дрожит перед врагом, каким бы грозным он ни был! Хотите увидеть трусливого северянина — езжайте в Первую Зиму, поговорите с моей пятилетней сестренкой, но даже она покажет больше храбрости, чем вы сегодня!
Виттор сделал словами то, что Рихард умел только мечом: спровоцировал атаку, ушел из-под удара и обратил инерцию врага против него самого.
— Лорд Рихард, ваша ярость показывает, что вы совсем меня не поняли. Я ожидал большей проницательности со стороны внука Агаты. Позвольте пояснить. Через несколько лет, надев плащ кайра, вы станете, вероятно, лучшим воином Севера.
— Абсолютно точно! Ну… вторым после отца.
— Неужели вам не страшно погибнуть до того?
Рихард призадумался. Даже слегка повзрослел, сбросил свою петушиную браваду.
— Умереть, не достигнув славы… Я согласен с вами, это самое страшное. Только этого и стоит бояться. Но…
В паузе между «но» и продолжением Виттор полностью разглядел нутро мальчишки. Серый плащ, простой шатер, служба на побегушках у Блэкберри, «так точно, милорд», «никак нет, милорд» — Рихард наслаждается всем этим. Его забавляет, сколь великий герой будущего скрывается под столь неказистой личиной. Возможно, он уже слышит в уме восторженные слова потомков: «Легендарный Рихард начинал службу обычным греем! Он не знал никаких поблажек, сам прошел весь путь от низов до вершин!» Но всего этого не случится, если Рихарда убьют сейчас. Ни кровь, ни боль, ни смерть как таковая, но безвестие — вот ужас. Труп в сером плаще — всего лишь труп в сером плаще.
— Но… я верю, что Светлая Агата защитит меня и приведет к славе. Я избран ею! Можете не верить, если не хотите, но она уже дала один знак. Отправляясь на войну, я сказал отцу: «Мы вернемся со Священными Предметами». Отец ответил: «Бесчестно мечтать об этом. Боги послали Предметы тем, кому хотели. Молись только о победе, и ни о чем ином». Но я молился о Предметах — и что же? Сегодня ваш отец даровал их моей семье!
Тогда Виттор рискнул сделать еще шаг.
— Милорд, вы знаете, что нашли ваши люди в ложе Дара?
— Люди отца, — отрубил Рихард.
— Мой отец не имеет от меня секретов.
Удар вышел слишком болезненным, Ориджин отвернулся, чтоб скрыть выражение лица. Виттор смягчил:
— Правда, если отец недоволен мной и Мартином, он лупит нас кочергой или каминными щипцами. Это больно и унизительно… Но секретов у него от нас нет. Он говорит: сын должен знать отцовское дело.
— Я знаю военное дело не хуже любого кайра! Но в Даре что-то особенное… Когда я спросил, отец превратился в грозовую тучу. «Да спасут тебя боги, если сунешь в это нос!»
— Простите, что досадил вам своим любопытством.
Рихард помедлил, мотнул головой:
— Нет, причем тут вы… Отец не верит, что я уже взрослый. Вот что мне досадило.
— Если я могу помочь…
Мальчишка сверкнул глазами:
— Можете! У вашего отца нет от вас секретов? А он рано или поздно войдет в ложе Дара — это же его земля! Когда он расскажет вам, пообещайте, что скажете и мне.
Виттор протянул ему руку. Рихард пожал. Мальчишка или нет, а косточки в ладони чуть не хрустнули.
— Вы — достойный человек, лорд Шейланд. У нас говорят: банкиры, купцы… Однако я чувствую, что могу вам доверять.
А я хорош, — подумал Виттор, — быстро справился, успею домой к ужину.
— Услышать такое от Ориджина — высочайшая честь. Надеюсь оправдать ее.
Рихард кивнул с весьма напыщенной миной и, поскольку не знал, что еще сказать, картинно устремил взор в водную даль.
— Милорд, взгляните: там огни!
— Флот Короны, — сказал Виттор. — Император прибыл.
Глядя на цепочку светлячков, проступающую на горизонте, он ощутил внезапное уважение. Имперский флот придет в гавань глубокой ночью. Мещане не соберутся в порту, не обсудят, умело ли лавируют суда владыки, не услышат ругань матросов, отдающих швартовы, не захохочут, когда кто-то из солдат плюхнется в воду (а такое случается, если тысяча человек разом сходит с кораблей). Жители Уэймара увидят с рассветом уже построенную на берегу шеренгу искровой пехоты в блеске доспехов и сиянии очей. Владыка рассчитал не только день, но и час своего появления.
Достойный игрок.
* * *
Много хорошего можно увидеть в Мартине — легко, без напряжения глаз. Он веселый, умеет и хохотать, и шутить. Не заносчивый, общается запросто и с солдатами, и с егерями, быстро находит друзей. Не совсем глуп — по крайней мере, помнит все, что надо помнить. Скромен, принимает себя вторым после Виттора, не соревнуется. Любит старшего брата и даже отца. С ним только одна беда: на Мартина находит.
Несклонный к иллюзиям любого толка, граф Винсент все-таки питал одну касательно младшего сына. Граф полагал, что Мартину не хватает дисциплины, и, привив ее в достаточном количестве, можно отучить сына от выходок. Виттор же в данном вопросе видел правду ясней отца. Ни дисциплина, ни воспитание не помогут. В душе младшего брата есть некий сосуд, который наполняется с течением времени и периодически плещет через край. Срок точно неизвестен — иногда неделя, иногда месяц — но если он пришел, то Мартина никак не удержать. Выходки бывают самые разные: выкинуть крысу из окна под ноги дамам, помочиться в похлебку для слуг, обмазать дверные ручки дегтем, среди ночи завопить на стене: «Тревога, шаваны идут!» Иногда Мартин делал невинное и смешное: как-то на стене под портретом древнего пафосного графа на уровне пояса пририсовал эпических размеров орган. Даже отец улыбнулся (но все равно наказал). Иногда оборачивалось убытком: Мартин с дружками выкатил бочку смолы и толкнул из ворот. Она покатилась вниз по Замковому спуску, с разгону пробила забор гостиницы и повредила стену. Бывало и вовсе не смешно — например, когда Мартин приказал Сэму вытащить из камеры какого-нибудь узника и сосчитать ему все ребра. Тюремщик, конечно, высказал протест — тогда Сэм по приказу Мартина избил самого тюремщика, а потом запер вместе с узником. Благо, узник попался хилый, а тюремщик — не самый мерзкий.
