На этой лодке дело обстояло иначе. Сравнение с тягловым скотом здесь никак не годилось. Лодка была печью, матросы — дровами. Одноразовым ресурсом, который в ходе применения будет истрачен. Пауль сжигал их без малейшей экономии.
Не жалость или сострадание, или что-либо подобное… Но ей стало дурно от этой картины. Она сказала Паулю:
— Командир, дайте им поспать.
— Зачем?
— Если будут отдыхать, то дольше прослужат.
— До Леонгарда их хватит. Я рассчитал.
Однако Пауль ошибся — он не учел перемены погоды. На третьи сутки случился шторм.
Сначала ветер сменился на попутный, и полуживые матросы с надеждой подняли головы: пойдем под парусом?.. Однако ветер быстро усилился, темные тучи заволокли небо. Молния вспорола горизонт, громыхнул гром. Гребни волн покрылись белыми барашками, вода обрела цвет черненого железа. А затем — началось.
Волны лупили, будто молот. Захлестывали палубу, сбивали с ног. Судно скрипело и стонало под ударами, неуклюже зарывалось носом, черпало воду. Не успевало вынырнуть, как получало новый удар. Доски трещали так, что казалось, лохань вот-вот переломится надвое. Команда изо всех сил держала ее носом к волнам. Удар такой силы, полученный в борт, опрокинет и потопит их. Беда была в том, что судно очень плохо слушалось штурвала: валы поднимали его над водой, руль обнажался и становился бесполезен.
— Рулите веслами! — Командовал Бурый. — Левые — в воду! Ррраз! Левые — ррраз! Сушим!.. Прравые — в воду!..
Веслам доводилось несладко. Волны вырывали их из рук гребцов, сталкивали лопастями, крушили друг о друга. Но, отталкиваясь веслами то с левого, то с правого борта, лодка кое-как держалась против ветра.
Аланис по звукам судила о происходящем. Сидя в своей каюте, она видела немногое, но звуков хватало, чтобы представить идову тьму на палубе.
— Воды по колено! Черрпаем! Швея, Череп, Мел — ведррра…
Приказы заглушал скрип досок и грохот волн, и барабанный стук ливня. Поверх всего гремели дикие раскаты грома.
— Верревкууу! Кабана смыло!..
— Палец — к штурвалу!
Треск, грохот, гром…
Аланис разулась и подкатала до колен капитанские штаны.
— Помоги мне, Светлая Агата.
Распахнула дверь и вышла на палубу.
Ливень ударил с такой силой, что она ослепла и задохнулась. С трудом устояла на ногах, за миг промокла до нитки. Продрала глаза, прикрыла ладонью от струй дождя, кое-как рассмотрела корабль.
Вода волнами ходила по палубе. Несколько солдат бригады вычерпывали ее. Гребцы под управлением Бурого держали корабль против ветра:
— Левые — суши! Пррравые — ррраз! И — ррраз!
Пауль стоял у мачты, привязанный к ней. Но остальные бойцы бригады привязаны не были — веревки истратились на гребцов. При ударах солдаты цеплялись за все, что подворачивалось под руку. Каждый на борту, кто имел глаза, смотрел вперед — встречал волны. Никто не видел, как Аланис вышла из кормовой каюты. Обеими руками цепляясь за поручни, она стала подниматься на ют. Ступени заливала вода, Аланис дважды поскальзывалась, падала на колени. Но все же дошла до верха, когда над палубой разнесся треск дерева и тут же — истошный крик. Она взглянула. Одно из весел по левому борту болталось, как щепка: волна сломала его пополам. А обломок вывернулся из рук гребца и ударил его прямо в лицо. Матрос закрывал лицо руками, из-под которых лилась кровь. Он выл, другие смотрели.
— Дерржать! — Заорал Бурый. — Левые — ррраз!
Но матросы, испуганные криком, пропустили волну. Удар пришелся под углом, судно накренилось, палуба вылетела из-под ног Аланис. Она повисла на поручнях, ища взглядом…
На юте имелось рулевое колесо под навесом от непогоды. Навес уже был сломан и смыт, остались четыре столбика, на которых он держался прежде. Между столбиков стоял у штурвала Палец. Когда судно легло под ударом, он вцепился в колесо и устоял на ногах. Аланис выпустила поручни — и полетела через ют. Стукнулась о столбик, оказалась за спиной Пальца, схватилась за его ремень.
— Ты чего здесь?! Пошла вон!
От натуги она скрежетнула зубами. Подтянулась на левой руке, придвинулась к Пальцу, правой вытащила у него из ножен кинжал.
— Сука!
Его никто не услышал: новая волна ударила прямо в борт. Судно завалилось набок. Палец повис на штурвале, Аланис — на нем. Босой ногой нашарила столбик, уперлась — и ударила клинком. Все побелело во вспышке молнии. Кинжал, вошедший по рукоять. Спина Пальца, выгнутая от боли. Руки на штурвале мертвой хваткой. Он не мог ничего. Разожмет руку — умрет, закричит — никто не услышит. Возможно, он и кричал. Аланис выдернула нож и ударила снова, наискось, целя в почку. Тело солдата от напряжения стало твердым, как железо. Потом обмякло и оторвалось от рулевого колеса. Он соскользнул по мокрой палубе и исчез за бортом. Аланис упала на столбик, змеею обвилась вокруг него. В недолгой передышке между волнами корабль начал выравниваться. Она нащупала палубу, встала потверже, крикнула:
— Пальца смыло! У штурвала никого!
— Муха — к штурвалу! — немедленно отозвался Пауль.
Затем обернулся, посмотрел на нее.
— Волна идет. Бери штурвал!
— Я?..
А кто еще? Муха карабкался по ступеням, то и дело поскальзываясь. Он доберется не сразу, а волна — вот, рукой подать!
— Левые — ррраз! Левые — ррраз!.. — понукал гребцов Бурый. Лодка разворачивалась носом к волне, но — недостаточно быстро.
Аланис схватила рулевое колесо. Искрой мигнула заманчивая мысль: крутануть в другую сторону, подставить борт волне. Кануть на дно вместе со всеми подонками. Те сестры герцога так бы и сделали, если б могли… Однако путь нужно пройти до конца.
Она всем весом налегла на штурвал. Удар был силен, но гораздо легче предыдущего. Аланис устояла на ногах.
— На кой ты здесь?! — Заорал Муха. — В каюту!
Отнял у нее штурвал, уставился на собственные руки:
— Что за черт! Колесо в крови!
— У меня швы разошлись, — Аланис показала трехпалую ладонь. Кровь вовсю текла из обрубков.
— В каюту, живо!
Аланис забинтовала ладонь. Переоделась, что было непросто при такой качке. Перевязала руку наново — прошлые бинты успели насквозь пропитаться кровью. И позволила себе ощутить нечто вроде радости.
Ее злое торжество длилось недолго: ровно до той минуты, когда кончился шторм. Пауль построил всех на палубе и сосчитал потери. Одному матросу веслом размозжило лицевые кости, Пауль прикончил его. Другому вывихнуло руку, но он поклялся, что сможет грести и одной рукой, сможет даже корпусом — только к веслу привяжите. Трех солдат бригады смыло за борт. Четвертый — Череп — так ударился о мачту, что переломал ребра. Но все это были мелочи.
