Но ярче других запомнилась легенда про волшебного теленка и двух братьев-всадников. Добрый и сильный Ханош стал для Эрвина недостижимым идеалом. Эрвин мечтал вырасти добрым, в отличие от земляков, однако был слаб, а доброта слабого человека — это всего лишь трусость. Второй брат — жестокий Гетт — казался воплощением чистого зла. Предав и бросив теленка Оллая, Гетт стал чудовищем — сплавом человека и быка. И тогда — о, ужас! — множество шаванов пошли за ним с огромной радостью! Больше всего пугала Эрвина эта сила зла: быть притягательным, манить за собой. Никому люди не покоряются так легко, как жестокому зверю.
Много же лет прошло. Течет река, скачет конь…
Ганта Гроза — один из вождей Степи, исконный враг Севера — сидел в кабинете герцога Ориджина, а герцог собственной рукою наливал ганте вина. Бывает так, что нужна помощь врага. Бывает и так, что нужна позарез.
Оба долго молчали, приноравливаясь друг к другу. Наконец, Ганта выбрал для начала беседы подходящую фразу:
— Я слыхал, твою сестру убили.
И усмехнулся, заметив, как изменился в лице герцог. Эрвину понадобилось время, чтобы овладеть собою. Всего сутки прошли, как он узнал. Рана свежа?.. Не просто свежа — кровь еще льет ручьем! Даже первый шок не миновал, все еще не верится, не принимает душа. Отвлечешься на что-нибудь — и кажется: все как прежде, ничто не изменилось. Только почему-то ватная слабость в теле, усталость стариковская, голова кружится от кровопотери… И вдруг кто-то ткнет пальцем в рану: «Твою сестру убили!» Убили, да. Убили.
Эрвин подал ганте кубок:
— Выпейте один, я подожду.
— Это почему же?
— Я слыхал, шаваны празднуют, когда умирает Ориджин. Но у меня что-то нет настроя на веселье. Отпразднуйте один.
Ганта не то хмыкнул, не то фыркнул, как конь.
— Пф! Тогда зачем ты позвал меня, а? Чтобы я тут пил в одиночку? Яду намешал, что ли?
— Позвал поговорить. Не о сестре, а о Моране — вожде вашем.
Теперь ганта пропустил удар. Тень прошла по его лицу, впрочем, быстро сменилась ухмылкой:
— За Степного Огня я выпью с охотой. Наш вождь — надежда Великой Степи!
— Прекрасно, когда есть надежда.
— Духи Странников помогают ему, первый конь скачет вместе с ним.
— От души завидую.
— Орда сильна, как никогда. Наши табуны несметны, всадники — свирепы и бесстрашны. Наши враги трепещут от ужаса.
— Даже мое горе отступает — так я радуюсь за вас.
Печаль уродовала голос Эрвина, ганта не сразу уловил насмешку. Наконец, поднял бровь:
— Ты как будто не веришь?
— Ганта, мы оба знаем: Моран ослабел, и ваши громкие слова не сделают его сильным.
— Степной Огонь переживет тебя и спляшет на твоей могиле!
— Для этого мне нужно умереть весьма поспешно.
— Лысые хвосты! Никак, ты угрожаешь мне?!
Эрвин устало вздохнул.
— Ганта, я вырос на рассказах о том, как мои предки сражались с шаванами. Я знаю ваши повадки. В начале беседы нужно сделать грозный вид. Вы с этим уже справились, я оценил. Теперь позвольте говорить прямо.
— Только прямо и говори! Не смей вилять, как змея!
— У Морана искалечены обе ноги. Вождь-калека пахнет не только слабостью, но и подлостью — ведь ранили его два знаменитых всадника, которых он предал. Моран увел орду из Литленда, испугавшись Минервы с единственным искровым полком. Моран влюбился в Ребекку и зачем-то дал орде узнать об этом. Он слаб так же, как Дариан, влюбленный в конскую наложницу Алиледу.
— Дариан опрокинул вашу империю!
— А Моран — нет. Минерва прогнала его с помощью слов и одного-единственного полка.
Ганта потемнел от ярости и вскочил, перевернув кресло.
— Никто не смеет называть Морана трусом!
Эрвин примирительно поднял руки:
— Простите, ганта. Я не хочу вас оскорбить. По-моему, Моран поступил разумно, уйдя от Мелоранжа. При штурме потери были бы велики, а месть со стороны Империи — неизбежна. А так вы сохранили все трофеи, взятые ранее, и контроль над переправами через Холливел, и мир с Короной.
Отходчивость — еще одна черта шаванов. Только что ганта был готов обнажить клинок — а теперь поднял кресло и уселся, закинув ногу на ногу.
— Наконец я слышу мудрые речи. Так и есть, Моран сделал правильно.
— Но вот вопрос: как оценивает его поступки орда? Моран был суровым вождем и железной рукою вел вас к победе. Но когда Спутники искалечили его, он будто размяк. Не начал штурм Мелоранжа, согласился встретиться с Минервой, прогнулся перед нею и ушел из Литленда. Степной Огонь уже не тот — так думают рядовые шаваны. Собственно, от них я и знаю это. Не одна тысяча всадников уже покинула орду, кое-кто из них болтал там, где не следовало.
Ганта попивал вино, выдавая задумчивость за вальяжность. Эрвин прекрасно понимал его дилемму: признать сказанное — и признать слабость своего вождя; либо отрицать — и завести в тупик беседу, от которой может быть польза. Ганта Гроза — не только воин, а еще и торговец: сотни пленниц проданы им на рынках Лаэма. Он хорошо понимает ценность деловых разговоров.
— Ориджин, я не скажу, что ты прав. Ты не знаешь душу Степи, потому ничего не понимаешь. Но мне любопытно: если бы дело было так, как говоришь, что бы ты предложил?
— Над Мораном нависла угроза. Я бы сказал, Гной-Ганта уже дышит ему в спину. Пока что орда сыта: трофеев вы взяли много, а времени прошло мало. Потому власть Морана пока еще держится: сытый всадник не любит рисковать головою. Но через месяц-другой трофеи потратятся, а разочарование усилится. Какой-нибудь шаван решит прикончить Морана и занять его место, и орда не станет мешать этому шавану.
— Много слов, мало дела. В чем твое предложение?
— Степному Огню нужна новая славная война. Прежняя была хороша, а новая должна стать еще лучше. Множество трофеев, несколько громких побед, мало потерь. Такая война, чтобы кого-нибудь скосить под корень, а золотом набить все седельные сумки. Это вернет Морану уважение всадников и сохранит его власть. Я могу дать ему такую войну.
Ганта подкрутил ус — не стал скрывать интереса. Эрвин продолжил:
— Мою сестру убил ее муж — граф Виттор Шейланд, главарь еретиков, Кукловод. Я собираюсь отомстить ему и призываю орду на свою сторону. Война будет славной: Кукловод — величайший злодей нашего века. Война будет выгодной: вы получите на разграбление город Уэймар и, главное, банковские хранилища. Война будет быстрой: мы приведем огромную армию, а Виттор не успел собрать войско — у него лишь городской гарнизон и десяток Перстов Вильгельма.
Ганта хлебнул орджа и подкрутил оба уса.
— Ориджин, это звучит слишком сладко. Где обман? Зачем оно тебе? Ты можешь разделать графа и без нашей помощи.
