Эрвин принял решение и протянул ганте руку:
— Согласен.
Степняк пожал ладонь северянина. Допил ордж и поднялся, звеня металлом.
— Ориджин… Сочувствую на счет сестры. Надеюсь, она попала в Орду Странников.
8 июня 1775 г. от Сошествия
Графство Эрроубэк
Альмерские разведчики слишком поздно заметили опасность.
Они торчали на маковке холма, следя за движением северной колонны. Холм, поросший лесом, — отличная наблюдательная точка. Деревья дают укрытие, разведчиков вряд ли заметят, а если и заметят — не беда. До тракта четыреста ярдов — стрела не долетит, конь не догонит. Они не учли одного: разведка иксов тоже оценила этот холм и поставила засаду на тыльном склоне. Взобравшись на вершину, тройка альмерцев очутилась в западне.
В последний миг они услышали шаги и прыгнули в седла. Иксы дали залп из легких арбалетов. Кусты и ветки помешали прицелу, лишь один разведчик получил болт в плечо. Все трое рванули вниз по тропе. Двое северян выступили из кустов. Нет, они не лезли под копыта врагу. Встали по бокам тропинки, обнажили длинные мечи и рубанули по ногам первую альмерскую лошадь. С диким ржанием она полетела кувырком, всадник вылетел из седла и грянулся о дуб с такою силой, что потерял сознание.
— Ага, — сказали северяне и снова занесли мечи.
Но второй альмерец послал коня в отчаянный прыжок. Скакун взлетел над тропою, перемахнул и северные мечи, и искалеченную лошадь, тенью мелькнул среди деревьев…
— Убьется, — успел сказать сержант-северянин, когда копыта коня вновь коснулись земли.
Тропа делала поворот, а на изгибе стоял дуб, инерция несла коня прямиком в его ствол. Но всадник сделал невозможное: вскочил в стременах, всем телом упал влево, повис, едва держась — и собственным весом отклонил коня в сторону. Тот промчался в дюйме от дубового ствола.
— Хорош, — признал сержант.
Третий, раненый альмерец свернул с тропы в кусты, проломал их лошадиной грудью, объехал засаду — и помчался следом за товарищем.
— По коням! За ними!
Двое разведчиков мчали вниз, с холма. Они выиграли немного времени, пока враг забирался в седла, но идова тропа постоянно петляла, не давая развить полную скорость. Зато изгибы тропы защищали от арбалетов.
— Съедем на поле — уйдем! — крикнул первый, его звали Эйб Турс.
— Я ранен, — процедил второй, по кличке Тихий.
— В грудь?
— В плечо.
— Ерунда! Уйдем!
Тихий не разделял оптимизма. Он, разведчик, носил легкий кожаный доспех. Болт прошил доспех навылет, вместе с рукою. Кровь лилась ручьем на локоть и ладонь, поводья намокли и стали скользки. А в спину бил дружный топот десятков копыт. С полдюжины северян, никак не меньше.
Тропа изогнулась, как змея. Эйб Турс ловко вписался в поворот, Тихий зацепил кусты, поймал шлемом ветку, чуть не выпал из седла. Скрипнул зубами, силясь удержаться. Сзади донеслось:
— Стойте, парни. Все равно же догоним!
Тихий вонзил шпоры в конские бока. Сжался в тугой комок, собранный до предела, до боли. Мокрые поводья, слабеющие руки, гадюка-тропа — все прочее исчезло. Бревно на дороге — прыжок — выдох. Поворот — натянуть повод — удержаться. Выдох. Кусты — к чертям, насквозь — шпоры в бока — держаться. Выдох…
Вдруг повороты прекратились и деревья исчезли. Верней, остались только справа, а слева раскинулось поле. За полем темнело что-то — может, вражеская армия. Не было сил повернуться и глянуть. Шпоры в бока, галоп. Держись, держись!..
— Арбалеты! — крикнул Эйб Турс, оторвавшийся на дюжину ярдов.
— Что?
— Пригнись, Тихий!
Он упал на шею коню. Тренькнули арбалеты, болты свистнули над головой.
Шпоры. Держаться!
Скакун шел галопом, Тихого швыряло вверх-вниз, шпоры вспарывали конскую шкуру. Левая рука онемела и повисла плетью. Он бросил поводья и схватился единственной рукой за луку седла. В поле нет поворотов. Гнать вперед — и держаться.
— Да ты ж упадешь сейчас! — В голосе северянина звучала жалость. — Сдавайся, герцог помилует!
— Не слушай, брат! — Кричал Эйб Турс. — У них кони — дрянь! Нипочем не догонят!
Тихий изловчился и глянул через плечо. Ярдов двадцать отделяли его от переднего икса. Светлая борода, густые брови, сержантские ленты на шишаке шлема. Северянин приближался. Медленно — но уверенно.
— Не уйдешь же. Не мучай себя!
Тихий знал: Ориджин отпустил три сотни пленных. Истечь кровью, насмерть загнать коня — или просто натянуть поводья…
Шпоры. Держаться. Гнать!
Ради Альмеры!
Вот только сил уже нет. Тело размякает, темнеет в глазах…
— Эйб, я все, — крикнул Тихий и начал сбавлять ход.
Эйб Турс — прекрасный наездник на холливельском скакуне, в тридцати ярдах впереди. Он сможет уйти. Хоть кто-то.
— Уходи, Эйб! — добавил Тихий.
Но товарищ, тьма его сожри, натянул поводья. Вороной холливел развернулся так круто, что комья земли брызнули из-под копыт. Эйб Турс обнажил меч и рванул на помощь Тихому. Навстречу шестерке иксов.
— Да тьма же тебя… Уходи!
— Альмера! — Ответил Эйб. — Альмера-аа!
Сдаться — очень просто. Отбросить меч и открыть забрало. На Тихом — полушлем, забрала нет, так что правило одно: меч. Тихий вынул клинок из ножен, размахнулся…
— Альмераа! — Орал Эйб, вихрем мчась навстречу кайрам.
Те даже слегка сбавили ход — удивились, поди. Один на шестерых…
Тогда Тихий увидел кое-что. Он глянул в сторону дороги, занятой северною конницей. И черные с иксами на плащах, и двуцветные, и тот, с собакою в седле, и даже худой под вымпелом — все до единого смотрели на Тихого и Эйба.
— Альмера… — сквозь зубы процедил Тихий и двинул коня наперерез иксам.
Ближайший ухмыльнулся и взмахнул мечом. Тихий сумел поднять раненую руку. В ней не было щита, он закрылся голой рукой — и северный клинок отсек ее по локоть. Но конь Тихого протаранил и опрокинул врага.
Боль оказалась неожиданно слабой, Тихий лишь застонал — и нацелился в следующего. Тот развернулся, изготовился к удару. Когда оставалось ярда три, Тихий метнул меч. Прямо в голову. Клинок ударил по шлему плашмя, не ранил, но оглушил врага, и тот пропустил атаку. Тихий врезался в него конем, вышиб из седла.
— Так не пойдет, — рыкнул сержант северян и повернул навстречу альмерцу.
Шпоры. Гнать. Держаться.
Просто гнать!
Сержант занес клинок для удара. Тихий и не думал уклоняться. Он превратил себя в снаряд и бил прямою наводкой, как баллиста.
