— Сволочь. Не работает!
Лед удивленно поднимает брови:
— С чего вы взяли? Это не смерть, а просто царапина. Никто не говорил, что Абсолют спасает от царапин.
— Меня ранили! Кровь идет! Если могут ранить, могут и убить!
— Думаете?
— А как еще?!
Барон Доркастер высказывает версию:
— Милорд, возможно, Абсолют парирует смертельные удары, а легкие — пропускает.
— Что за дурость? Зачем?!
— Не так-то хорошо быть совсем неуязвимым. Допустим, вы хотите побриться или срезать мозоль, или удалить гнилой зуб. Или — чтобы девка хорошенько вас отшлепала. Некоторые любят… Будучи абсолютно неуязвимым, ничего такого вы не сможете.
Лед указывает на Доркастера пальцем — мол, прав барон. Добавляет от себя:
— Кроме того, легкая боль помогает воину. Подстегивает, ускоряет движения, отучает от ошибок. Не чувствуя боли, вы станете никудышним бойцом. Хотя, правда, вы и сейчас…
— В гробу я видел всякую боль! Я должен стать неуязвимым! Ничто не должно мне угрожать!
Мартин вращает глазами, будто это помогает ему думать. Чешет затылок и говорит:
— Брат, я думаю, ты уже бессмертный. Лед и Перкинс дело говорят. Давай проверим.
— Что?..
— Прыгни в окно, ну.
— Ты совсем сдурел?!
— Все караулы на местах. Увидят, как ты прыгнешь — и не разобьешься. Может, даже взлетишь! Да на тебя молиться станут!
Лед подкидывает еще идею:
— У меня такой вариант. Я вам отрублю голову, вы ее возьмете в руки и выйдете во двор. Все завопят, а вы поднимете голову, поставите на плечи — и она прирастет!
— Главное, не ставьте лицом назад, — добавляет Доркастер.
— Милорд, — говорит Перкинс, — хотите, я стрельну? Если вас не убьешь Перстом, то не убьешь ничем!
Виттор сдирает с головы божественный шлем — тот превращается в тонкий обруч, вроде диадемы. Граф в сердцах швыряет Предмет на стол.
— Никто не станет меня убивать! Вам ясно?! Кто посмеет — посажу на кол! Эта дрянь неисправна. Точка. Я знаю.
Тогда Лед прячет кинжал в ножны, отходит к окну, садится на подоконник. Говорит:
— Устал я… Три дня не спать — тяжело.
— Вы три дня не спали?
— А как еще? Мы захватили корабль, дежурили по очереди. Зарезали Бобра — остался один. Дальше не поспишь…
— Вы три дня в одиночку удерживали судно?!
Лед зевает, закрыв рот рукой.
— Пока не уснул, скажу вам. Я догадался о причине… Пауль не назвал вам правильную формулу. Он не хочет, чтобы вы стали бессмертным, не дождавшись его.
— Почему, тьма сожри?!
— Потому, что сюда идет мелкий с войском Первой Зимы. После пляски мы с вами станем самыми могущественными людьми на свете.
Лед широко зевает и клонит голову, будто думает уснуть прямо здесь, на подоконнике. Сквозь дрему бормочет:
— Будь у вас еще и Абсолют — зачем вам тогда Пауль с бригадой?
* * *
Джоакин хорошенько выспался, окатил себя ведром холодной воды, а за завтраком выпил крепкого чаю, и даже тогда не все упорядочилось в голове.
Граф Шейланд должен стать бессмертным? Должен был, но не стал? Как это прикажете понимать? Неужели есть Предметы, дающие бессмертие? Никогда не слыхал о таких! Если они есть, то почему Праматери и Праотцы ими не пользовались? Почему в книгах о них не говорится? Почему другие Предметы покорились графу, а те, с бессмертием — нет? Слишком много выходит противоречий. Пожалуй, с бессмертием граф просто напутал. Потому оно и не сработало, что не должно было. Ладно, тут разобрались.
Но есть и второе: Рихард Ориджин — живой! Как это может быть? Он, вроде, затонул на каком-то корабле… Получается, не затонул, а доплыл до берега, и не где-нибудь, а в графстве Шейланд. Люди графа его подобрали, откачали, отогрели — с этим понятно. Но почему он не вернулся домой в Первую Зиму? Когда старый герцог захворал и отрекся от титула — даже тогда Рихард не заявил о себе. Неужто ему титул не нужен?!
Допустим, он захворал. Пока плыл по Морю Льдов отморозил себе все части тела, почки с печенью простудил — вот и лежал в Уэймаре, выздоравливал. Сам-то Джо давеча тоже два месяца валялся в замке Эрроубэка… Но когда хворь прошла — почему тогда Рихард не объявился? Сейчас-то он жив-здоров. Еще как здоров! У Джо до сих пор башка гудела — так Рихард приложил его по затылку.
Быть может, дело в Предметах? Граф Шейланд подружился с больным Ориджином и рассказал ему тайну: так мол и так, боги открыли мне… Теперь, значит, могу с Предметами всякое… Рихард в ответ: «Хорошее дело! Я тоже хочу!» А граф: «Нет, Рихард, погоди. У меня с твоей сестрицей и с братом твоим меньшим наметились кое-какие противоречия. Если хочешь Предметов, то останься у меня, поучись стрелять, а заодно присмотрись, как ведут себя твои родичи». И Рихард скрыл свою личность под именем Льда. Жил в графстве Шейланд, учился владеть Перстами и наблюдал издали, что творит его родня. Надо думать, он диву давался и за голову хватался: брат поднял мятеж против владыки, растоптал Южный Путь, захватил Фаунтерру, черте-чем себя возомнил. Сестра предала собственного мужа, в его замке учинила резню. Рихард, поди, сгорел от стыда за своих родичей. Но почему ж он до сих пор не скинул Эрвина и не отнял законный титул? Ага, вот почему: в Предметах все дело. Ему и графу нужно было собрать достаточное число Предметов, чтобы полностью укрепиться в своих силах. Теперь это сделано — значит, Рихард только и ждет, когда брат придет штурмовать Уэймар. Только Эрвин появится под стенами — Рихард вызовет его на поединок и отправит на Звезду, а сам станет герцогом. Тем и окончится война. Стоило ли бояться! Одна дуэль — и все, наша победа!
Джо все утро размышлял о Рихарде Ориджине, но и не думал анализировать собственные чувства, потому не заметил в себе разительной перемены. Еще вчера Лед казался Джоакину страшным человеком, прирожденным убийцей, от близости которого бросало в дрожь. Но сейчас Джо видел в нем только лучшие черты: силу, смелость, справедливость, готовность бороться со злом. Если бы подле Джоакина был неглупый друг — Весельчак или Луиза, или Гарри Хог, — то он, друг, сказал бы: «Хорошо тебя Лед огрел — вот и проснулось уважение. А потом еще разрешил тебе лупить Иону — вообще молодцом стал». Джоакин бы поджал губы с обидой, но правда была бы на стороне друга. Именно сцена с Ионой подняла Льда в глазах Джо. Если б Рихард вовсе не защитил сестру, то был бы слабаком и слюнтяем. А если бы освободил ее из плена — показал бы, что не видит ее недостатков, а значит, и сам такой же. Но Рихард поступил умно: и силу проявил, и обидчика сестры пугнул, но сестру все же оставил в клетке, назвав дрянью. И тут он совершенно прав: дрянь она и есть, притом опасная.
Впрочем, в отсутствие умного друга Джоакин не копал так глубоко, а просто ощущал: Рихард Ориджин умен и силен, он принесет победу, с ним теперь все наладится!
