Девушки, да и новоявленный секретарь выглядели одинаково пораженными, вернее даже, подавленными. Со стороны могло показаться, что на несчастных свалился рояль, и они с трудом понимали, как именно из-под него выбираться…
— Э… — первой опомнилась мисс Гортензия Хортон, — я, конечно, не собиралась бродить по острову в темноте, но, право слово, милорд, в наших комнатах ставни забиты гвоздями. А я люблю спать с открытым окном…
— Полагаю, Бартон вам рассказал, с чем связана эта предосторожность?
— Да, сэр, он сказал, про летучих мышей, но…
— Именно потому, — оборвал ее граф, — выходить ночью не безопасно. К тому же, мы выпускаем собак! Они прогоняют диких животных, которые забираются в сад ради разорения мусорной кучи.
— На острове обитают хищники? — ужаснулась малышка мисс Холланд.
Мисс Хортон закатила глаза, что говорило о ее состоянии духа сильнее всего, в противном случае, она никогда не позволила бы себе такого предосудительного для воспитанной леди поступка.
— На острове хищников нет, — сказала она. — Тогда кого вы боитесь? — она посмотрела на графа.
Он показался мистеру Спенсеру раздраженным, самую малость, но все же.
— При контакте с животными у меня слезятся глаза, — ответил он наставительным тоном. — Я начинаю чихать, кашлять и вообще… делаюсь раздражительным и весьма неприятным в общении.
— Куда уж еще неприятнее, — прошептала сидевшая в двух шагах от мистера Спенсера Эмма. Ее сложенные поверх легкого платья ладони олицетворяли само смирение, кротость. В отличие от колкого язычка…
Она добавила вслух:
— Но днем не летают летучие мыши, позвольте хотя бы тогда открыть окна.
— … И отвечать перед вашими отцом с матушкой, когда, зараженная лихорадкой, вы станете звать их в бреду? Ну уж нет, знаем мы девичью память: откроете днем — позабудете закрыть ночью!
Мисс Джонстон сощурила голубые глаза, превратившиеся в бушующее торнадо. Она бы и руки сложила на своей бурно вздымающейся груди, но воспитание удержало… Не торговка ведь она овощами, честное слово. Хотя общение с графом и взбаламучивало в душе только самое худшее. Словно в нем сам дьявол сидел!
— Итак, самое главное вы, полагаю, усвоили, леди. Но все-таки для освежения памяти я вывешу правила в холле, где вы всегда сможете их увидеть и перечитать.
Это звучало почти оскорбительно, подумалось Спенсеру: граф вел себя так, словно девушки были полными идиотками, а не просто охотницами на мужа, который после первого же знакомства встал костью в горле. Причем всем троим…
Граф, между тем, попрощался («Доброго сна, милые леди!») и вышел из библиотеки, по виду крайне довольный собой.
Гортензия Хортон, глядя на разделившую их дубовую дверь, фыркнула:
— Что это было? Он, в самом деле, считает, что мы поверим в эти глупые бредни про заразных летучих мышей?
— А я ему верю, — робко отозвалась мисс Холланд. — Зачем бы графу придумывать это?
— Затем, что он эксцентричный чурбан. И ведет себя оскорбительно!
Мисс Джонстон вклинилась в их диалог:
— Ты не казалась такой оскорбленной, когда строила из себя невесть что за столом, — язвительно сказала она. — А еще утверждала, что не претендуешь на графа!
— Я просто старалась быть вежливой и завязать разговор, — возмутилась Гортензия. — Граф интересный мужчина… и весьма привлекательный. Почему я должна отказывать себе в дружбе с ним?
Мисс Джонстон, все еще негодующая и злая, почти прошипела:
— Не очень-то он настроен на дружбу, как мы все это заметили. Граф Дерби пресек все наши попытки быть вежливыми… А эти правила! — Она стиснула кулаки. — Он как будто потешается над каждой из нас. — И о другом: — Как вообще он намерен сделать свой выбор, если не даст нам ни шанса себя проявить? А я чувствую, так и будет: он запрется в своей жуткой лаборатории — и на ярд нас не подпустит.
Говоря это все, мисс Джонстон глядела почему-то на Даррена Спенсера. Тот продолжал сидеть у камина, стараясь слиться с обоями, но при его ярко-бордовом лице, ставшим таким не от пламени в очаге, как можно было бы предположить, а от смущения в связи с поведением графа, задача была непосильной.
— В самом деле, вы что-нибудь знаете о намерениях графа в отношении нас, мистер Спенсер? — спросила Амелия Холланд, взмахнув густыми ресницами.
— Э… — промычал Спенсер, припомнив, как граф говорил: «А ты, Спенсер, коли хочешь добиться этой работы, начнешь с того, что избавишь меня от посягательств этих маленьких фурий!» Спенсер не мог провалиться, получив весьма четкие указания, и вылететь с острова, о котором грезил так долго. Ну как грезил, не в лучшем смысле этого слова, но все же… — Э, — повторил он, — у графа уже все расписано… буквально по пунктам, — солгал он с неожиданным вдохновением.
— В самом деле? — сморщила носик мисс Джонстон. Казалось, чуяла лживый душок его слов…
— Именно так. Он передал мне бумагу, — Даррен похлопал себя по карманам, как будто забыл, куда ее положил, — но я, кажется, леди, позабыл ее в своей комнате. — Они, было воспрянувшие духом, снова скуксились. — Завтра я непременно ее покажу.
— А что в ней, в этой бумаге? — осведомилась Амелия Холланд.
— Что в ней? — Даррен мучительно соображал, глядя на клок паутины в углу. И вдруг выдал: — Уборка.
— Уборка? — переспросила мисс Эмма. — Что это значит, силы небесные? Или вы бредите?
Так, пожалуй, и было, но отступать некуда: Даррен Спенсер продолжил самозабвенную ложь.
— Граф хочет, чтобы вы навели в Линдфорд-холле порядок. Тем самым он сможет увидеть, насколько вы хороши в ведении дома… Я обязан за всем проследить.
Тишина на мгновение оглушила, такая же вязкая, как медовая нить, но отнюдь не такая же сладкая.
— Я прекрасно управляюсь по дому, — первой отмерла мисс Гортензия. — Матушка научила меня. Составить меню на весь день, отругать нерадивую горничную, рассчитать нечестного на руку лакея, разослать пригласительные на чай — все это я делаю идеально.
— Как и я, — поддакнула Эмма Джонстон. И деловито осведомилась: — Сколько горничных в доме?
Даррен замялся, опасаясь грядущей беды.
— Э… ну, как бы… ни одной на данный момент…
И снова та самая тишина, а потом ядовитое:
— Это шутка? — Мисс Хортон нахмурилась. — Граф ведь не думает, что наследница лорда Хортона станет своими руками сметать пыль с его гобеленов?
Мистер Спенсер опять ощутил, что его придавило плитой… хотелось бы верить, не гробовой.
— Дом в ужаснейшем состоянии, вы видите сами, — произнес он, — а женщин на остров не допускают… даже горничных. Так решил граф!
— И потому я должна стать служанкой?! — взвилась мисс Джонстон. — Немыслимо. Что вообще граф о себе возомнил? Да если я хоть палец о палец ударю ради этого дома, он уже обязан взять меня в жены…
