— Благодарю, миссис Лукас, я доволен наметившимся прогрессом, — ответствовал тот. И добавил: — К сожалению, приходится отвлекаться, — с многозначительностью, — и это несколько… утомляет.
Несмотря на кажущуюся простоватость, компаньонка уловила большую долю сарказма в его последних словах и отозвалась:
— О, мистер Дерби, надеюсь, это не наше с девочками присутствием утомляет вас сильнее обычного?! Мы, право слово, отнюдь не желаем путаться под ногами. Да мы… если подумать, едва ли вас видим. А выбор жены такое ответственное занятие… Вы должны понимать и, конечно же, понимаете, я нисколько в этом не сомневаюсь, что от этого ответственного решения зависит вся ваша дальнейшая жизнь.
— Благодарю за веру в меня, миссис Лукас, — произнес граф, отпивая вино из фужера.
И так как его собеседница тщетно пыталась понять оттенок эмоций, вложенных им в эту фразу, из углов комнаты, подобно притаившемуся там зверю, опять наползла отступившая было туда тишина.
А потом Эмма Джонстон вскинула подбородок.
— Не знаю, заметили ли вы, мистер Дерби, хотя, полагаю, что вряд ли, но мы привели ваше жилище в порядок, — сказала и поглядела на графа. Эгрет в ее волосах блеснул в свете свечей на столе.
Но граф то ли намеренно делал вид, что не видит его, то ли действительно не замечал. Точно так же, как не замечал приложенных мисс Хортон усилий по наведению красоты…
Он улыбнулся неожиданно теплой улыбкой (никак дерзость мисс Джонстон пришлась ему по душе).
— Вы правы, мисс Джонстон, я редко замечаю такое. Мне в принципе наплевать, как выглядит этот дом!
Миссис Лукас сдавленно охнула, услышав слово на «н», а заметив, что граф промакивает салфеткой уголки губ, взволнованно вопросила:
— Вы ведь не оставите нас в одиночестве, граф? Мы так ждали этого вечера. Девочки очень старались, приложив немало усилий, чтобы сделать приятное вам…
— В таком случае, они выбрали не тот способ.
Обе мисс — Хортон и Джонстон — прищурив глаза, поглядели на Спенсера. Это ведь он надоумил их убираться, словно каких-то простолюдинок, еще убеждал, что графу это будет приятно. Какой же он лжец!
Граф почти поднялся из-за стола, когда миссис Лукас поспешно сказала:
— Мы могли бы сегодня исполнить любое ваше желание, граф. Только скажите, как именно вы желаете провести этот вечер…
Граф улыбнулся такой дерзкой улыбкой, так посмотрел на глядевших на него женщин, что даже мисс Хартли под личиной Даррена Спенсера сделалось жарко. Что именно он себе думал, ей не хотелось и знать, но в числе прочего, как ей показалось, он представлял, как вышвыривает бедняжек за порог этого дома. Чем, право слово, не эротическая фантазия для такого мужлана, как он?!
— Карты, — наконец, произнес он. — Давайте сыграем в карты, раз уж вам этого хочется!
— О, боже мой, криббедж. Конечно, это было бы замечательно! — обрадовалась дуэнья, но граф быстро охладил ее пыл.
— Вист. Криббедж я нахожу утомительно скучным!
— Но вист… это так… неприлично. Может быть, все-таки в бридж, сэр?
— Вист, миссис Лукас. В противном случае я буду вынужден удалиться…
Растерянная дуэнья поглядела на вверенных ее попечению девушек: позволить им играть в вист было бы так неприлично, но и лишать их общения с графом… В конце концов, она прибыла выдать одну из них замуж.
Мисс Хортон самолично положила конец ее душевным терзаниям, произнеся:
— Я готова сыграть с вами в вист, мистер Дерби, но только в гусарский, если вы понимаете, о чем идет речь. — И она вскинула бровь.
Граф вернул ей улыбку со словами:
— Надеюсь, играете в вист вы лучше, чем стреляете из лука, мисс Хортон.
Девушка невозмутимо утерла уголки губ и поднялась.
— Желаете это проверить?
— С превеликим удовольствием. — Граф тоже поднялся.
— О чем они говорят? — обратилась миссис Лукас к Амелии Холланд. — Что за игру они имеют в виду?
Та молча пожала плечами, демонстрируя свое полное недоумение.
И ответил женщине Спенсер:
— Гусарский вист, мэм, это когда играют не парами, а один на один. Полагаю, мисс Хортон желает отыграться на графе за утреннее происшествие в парке! — «Если, конечно, она вообще умеет играть», — добавил он мысленно и поспешил, как и прочие, вслед за графом и девушкой в ярко освященную гостиную.
Бартон отодвинул перед мисс Хотон стул и подал графу колоду. Остальные разместились кто где, с интересом наблюдая за происходящим.
— На что играем, мисс Хортон? — обратился к девушке граф. — Полагаю, интересная ставка и игру сделает интересней… если, конечно, вы не желаете отступить.
— С чего бы мне отступать? — осведомилась дерзкая мисс, чуть наклонившись вперед в доверительном жесте. — Могу вас уверить, за неимением сына отец отлично поднатаскал меня в висте.
Ее довольно фривольное декольте открыло графу чуть больше положенного приличием, и он, продолжая тасовать карты, в него заглянул. Просто из вежливости, раз уж ему предлагали…
— Ваши достоинства неоспоримы, мисс Хортон, — со значением произнес он, так что было не совсем ясно, имел ли он ввиду таланты мисс Хортон в игре или все-таки ее почти обнаженную грудь. А, быть может, все разом… — Но все-таки сделаем ставки. Чего вы хотите, если вдруг выиграете? — По тону становилось понятно, что он в это не верил.
Мисс Хортон задумалась. Только для вида…
— Полагаю, что вас, — сказала она. И добавила, когда миссис Лукас, сдавленно охнув, повалилась на подушки дивана: — В мужья, ясное дело. Но, полагаю, такая ставка вас не устроит…
— Боюсь, это будет нечестно по отношению к остальным мисс, — улыбнулся ей граф.
И пока мисс Амелия Холланд хлопотала над миссис Лукас с нюхательными солями, соперники сговорились играть на желание.
Карты раздали — игра началась.
Мисс Эмилия Хартли, в нынешних обстоятельствах Спенсер, в вист играла не хуже мисс Хортон и потому за игрой наблюдала с большим интересом, то и дело едва сдерживая желание подсказать Гортензии верную взятку. Граф, верно, подобного жеста не оценил бы, еще бы в предательстве обвинил: он все-таки ЕГО секретарь. То есть она — его секретарь, пусть даже работодатель не подозревает об этом…
Хотелось бы только надеяться, что желанием графа не станет просьба о том, чтобы девушка покинула остров. С него станется — вон с каким упоением он отдался игре… Спенсер ни разу с момента приезда не видел его таким увлеченным.
Интересно, чем вообще, кроме карт и опытов в лаборатории, увлекается граф?
Уж точно не разведением домашних питомцев.
И куда, собственно, делась белка, которую Бартон зачем-то потащил в дом?
