— Мистер Спенсер, вы живы? — с заботой, но как будто насмешливо осведомился дворецкий. — Мисс Грейнджер пересилила вас. — Сомнений не было, он насмехался.
Впрочем, Эмилия, спрятав под халат ноги, думала лишь о том, чтобы их не заметили.
— Я в порядке. Благодарю, мистер Бартон! — отозвалась она и попыталась подняться.
Но ее словно дилижанс переехал… три раза подряд. Ныла каждая кость, как после тренировки по фехтованию…
— Бартон, помогите доктору Реми! — отрывисто приказал Эдвард Дерби, а сам присел перед Спенсером.
— Как вы? — осведомился с такой непривычной заботой, что у Эмилии стало жарко в груди. — Эта женщина напугала вас? — Она отрицательно дернула головой, отчего-то потеряв голос. — Извините, что пришлось вовлечь вас: ее нельзя было оставить одну.
— Я… — она прочистила горло, — я вовсе не против, сэр. Рад был помочь!
Под заботливым взглядом работодателя Эмилия ощущала себя крайне неловко и скованно, уж лучше пусть хмурится и язвит, чем смотрит вот так. Она и не думала, что он так умеет…
Хотелось спрятаться от него, обхватив колени руками, но это было бы как-то по-девичьи, очень… изобличающе.
— Простите за мои слова этим утром, — повинился вдруг граф с искренним чувством. — Я был раздосадован и сказал то, чего вовсе не думал. Вы ни в чем, конечно, не виноваты, — он поглядел на кровать, где доктор и Бартон в четыре руки хлопотали над пациенткой. — Эта белка… Я просто был рад щелкнуть по носу мисс Хортон: своими скучнейшими разговорами о стрельбе она страшно меня утомила. Признаю, что вел себя крайне грубо, но и вы, мистер Спенсер, признайтесь, как на духу: эти девушки доведут до инфаркта любого мужчину, каким бы праведным и терпеливым он ни был. А я нисколько не терпелив, а уж тем более… больше не праведен. — В его глазах, глядевших куда-то поверх плеча собеседника, плескалась печаль, заполнявшая их до краев. Но это длилось не дольше секунды: граф мотнул головой и протянул руку: — Вставайте, мой друг. Давайте начнем все сначала и забудем этот ужаснейший день!
Нехотя, опасаясь выдать себя трепетом пальцев — а те отчего-то дрожали, — Эмилия подала графу руку. Он обхватил ее и рывком поднял девушку на ноги…
— Стоять можете? — Снова кивок. — Вот и славно. Вас проводить? Найдете дорогу к себе? — Он вдруг опустил свою теплую и большую ладонь ей на плечо, на секунду, как показалось мисс Хартли, напрягся, но тут же тряхнул головой, как будто бы отгоняя нелепую мысль. И добавил: — Думаю, завтра, если ничто не изменит намеченных планов, я был бы рад воспользоваться вашей помощью в лаборатории, Спенсер. Там накопилось немало заметок, которые стоило бы упорядочить, а у меня строгое правило: не выносить работу за стены рабочего места.
«Еще одно правило, — подумалось девушке. — Сколько их у нашего графа?»
— Я буду рад вам помочь, сэр, — вслух отозвалась она сиплым голосом.
И испугалась: неужели изменитель при падении повредился?
— Тогда до завтрашнего утра, — сказал граф. И осведомился: — Которая из двух девушек у меня завтра по плану?
— Полагаю, мисс Холланд, сэр.
Граф казался задумчивым, когда говорил:
— Пожалуй, мисс Холланд ничуть не обидится, если я уделю ей толику времени после мисс Джонстон. Эта мисс повела себя некрасиво в гостиной, обвинила меня… Пожалуй, нам стоит поговорить.
— Да, сэр, полагаю, что стоит, — отозвалась она в явном смущении.
— Вы знали, что эти девицы лазали в моей комнате? — спросил граф.
Сердце Эмилии ухнуло в ноги: ну вот, только-только все снова наладилось, и тут это…
— Да, сэр, знал. — Секретарь опустил голову. — Я просил их не делать этого, но мисс Джонстон была непреклонна: ей до страстного захотелось, — она сглотнула, не смея закончить, — увидеть вещи вашей жены.
Граф поджал губы. И больше не улыбался, что, наверное, было к лучшему в ее обстоятельствах: руки меньше дрожали и в груди не щекоталось. Ей вообще ни к чему испытывать к Эдварду Дерби добрые чувства…
— И как, они им понравились? — осведомился мужчина.
— Да, сэр, понравились. Они в один голос отметили, что у вашей жены был поразительный вкус.
Сказала, а у самой в голове метались вопросы:
Какой надо быть, чтобы тебя боготворили и после смерти?
Он действительно грубый чурбан или только им притворяется?
Граф перевез на остров платья жены и развесил в шкафу собственноручно?
Он вдыхает их аромат перед сном? И что ему снится тогда?
Граф молчал.
Он не знал, о чем она думает…
Она не знала, о чем думает он…
Но молчать, стоя вот так, друг против друга, оказалось неожиданно просто и хорошо.
Молчать было лучше, чем говорить, ведь слова… требовали ответов.
А отвечать ни один из них не хотел…
Да и не мог.
— Они правы, — наконец отозвался мужчина, — вкус у Розалин был отменный. — И как-то враз отстранился, сделался совершенно недосягаемым.
Вот теперь ей бы уйти, запомнив лишь его доброту и внимание к ней, пусть и волнующие сверх меры, но все же приятные, однако Бартон, как всегда, предупредительный, спросил вдруг:
— Мистер Спенсер, надеюсь, мисс Грейнджер не сильно напугала вас своими словами?
— Какими словами? — не сразу сообразила Эмилия, размышляя все еще о другом.
О другом человеке — не о мечущейся в горячке служанке.
— Ну, знаете, разными… — протянул тот. — Мало ли что наговоришь в горячечном бреду.
Не начни Бартон этого разговора, Эмилия, верно, и не вспомнила бы о словах бедной женщины, теперь же насторожилась.
— Она только поминала какого-то Блэйка, — сказала она. — И говорила, что должна идти в лес… Вот, пожалуй, и все. А кто такой Блэйк? — не сдержала она любопытства. — Кто-то из слуг Линдфорд-холла?
— Блэйк? — в задумчивости повторил Эдвард Дерби, как бы стараясь припомнить, о ком идет речь. — Бартон, это имя вам что-нибудь говорит?
— Нет, сэр, никогда его прежде не слышал, — отозвался дворецкий.
И Эмилия поняла, что оба лукавят. Ведут себя, как два заговорщика! А Мисс Хартли вовсе не дура.
— В таком случае это, возможно, жених или кто-то из ближайшей родни, — предположила она, сделав вид, что поверила отпирательству этих двоих. К тому же, она уже где-то слышала это имя… Только где? — Я, пожалуй, пойду и постараюсь немного поспать. Доброй ночи, сэр! Бартон.
Доктор по-прежнему хлопотал у постели мисс Грейнджер и выглядел весьма озабоченным. Правда, вместо компрессов и жаропонижающих порошков он отчего-то разложил на столе набор хирургических инструментов и, когда Эмилия выходила, как раз откидывал с больной одеяло.
